Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "J"
Список лучших слов
Несколько случайно найденных страниц
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Часть текста: задыхалась от обилья непреложных истин и, однако, не находила себе покою. Так как, очевидно, все они оказывались недостаточно действенными, приходилось без устали повторять их. Великие принципы восемнадцатого века все время в движении, в какой-то механической тревоге, как буддийская молитвенная мельница. Вот тому пример: античная мысль понимала добро как благо или благополучие; здесь еще не было внутренней пустоты гедонизма. Добро, благополучье, здоровье были слиты в одно представленье, как полновесный и однородный золотой шар. Внутри этого понятья не было пустоты. Вот этот-то сплошной, отнюдь не императивный и отнюдь не гедонистический характер античной морали позволяет даже усумниться в нравственной природе этого сознанья: уж не просто ли это гигиена, то есть профилактика душевного здоровья? Восемнадцатый век утратил прямую связь с нравственным сознаньем античного мира. Золотой сплошной шар уже не звучал сам по себе. Из него извлекали звуки исхищренными приемами, соображеньями о пользе приятного и о приятности полезного. Опустошенное сознанье никак не могло выкормить идею долга, и она явилась в образе «La Vertu romaine» 3 , более подходящей для поддержания равновесия плохих трагедий, чем для управления душевной жизнью человека. Да, связь с античностью подлинной для восемнадцатого века была потеряна, и гораздо сильнее была связь с омертвевшими формами схоластической казуистики, так что век Разума является прямым наследником схоластики со своим рационализмом, аллегорическим мышлением, персонификацией идей, совершенно во вкусе старофранцузской...
Входимость: 10. Размер: 149кб.
Часть текста: «Signaux», подписавший в том же номере журнала пер. ст-ния С. Есенина, первого в подборке текстов 5 рус. поэтов (Есенина, Маяковского, Эренбурга, Мандельштама и Цветаевой). Гелленс в то время уже был близко знаком с дочерью русского врача Марией Милославской (Marie Miloslavsky), на которой женится в 1925. Это она перевела ст. Эренбурга в 1921 и вполне могла быть соавтором или даже автором перевода «Сумерек свободы». Немного позднее, в 1925, в журн. «Commerce» («Общение»), одним из издателей которого был П. Валери, появилось по-французски ст-ние «1 января 1924 года», работа Елены Александровны Извольской (1897-1974), поэтессы, дружившей с М. И. Цветаевой. В том же журнале в 1930 была опубликована и «Египетская марка» в пер. франц. поэта Жоржа Лэмбура (Georges Limbour) в сотрудничестве с известным русским критиком Д. П. Святополк- Мирским. Первой статьей об О. М. была работа переводчицы и литературоведа, автора книг и статей о М. Горьком, Л. Толстом, А. Чехове и В. И. Ленине Нины Гурфинкель (18981984). Ее статья «Осип Мандельштам в современной русской поэзии» появилась в 1931 в еврейском ежемесячнике «Palestine Nouvelle» вместе с переводами ст-ния «Tristia» и главы «Хаос иудейский» из «Шума...
Входимость: 1. Размер: 86кб.
Часть текста: 28 ноября 1928 г. в ленинградской «Красной вечерней газете» появилось письмо Горнфельда, в котором он фактически обвинил Мандельштама в плагиате. 12 декабря в газете «Вечерняя Москва» Мандельштам ответил на эту публикацию. Мандельштам отверг обвинение в плагиате, но «признал нелепую, досадную оплошность (свою и издательства)» 105 . Так началось «дело о “Тиле Уленшпигеле"». Дело рассматривалось Исполбюро ФОСП (Федерация объединений советских писателей), работали писательские комиссии; В.Н. Карякин обратился с иском к Мандельштаму в Московский губернский суд (в иске было отказано). Журналист Д. Заславский в своих фельетонах выставил Мандельштама лицемерным плагиатором и литературным дельцом. Дело длилось довольно долго, еще в январе - феврале 1930 г. продолжалось его рассмотрение. Хотя комиссия ФОСП признала неуместность нападок Заславского, Мандельштам был признан морально ответственным за случившееся в отношении Горнфельда и Карякина. Мандельштам заявил о своем отказе от членства в ФОСП; в «Открытом письме советским писателям» <начало 1930> он утверждал, что ФОСП «запятнала себя гнуснейшим преследованием писателя» 106 . Мандельштам хотел недвусмысленной реабилитации и восстановления честного имени, публичного оправдания; добиться этого в полной мере ему не удалось. Эти обстоятельства имели чрезвычайно важные последствия как для творчества, так и для жизни поэта. «Дело» поставило Мандельштама в конфликтные отношения с теми, кто олицетворял для него власть в литературной среде. Он почувствовал себя в роли маргинала, странного субъекта, на которого с недоброжелательным недоумением смотрит «литературная общественность». Собственно говоря, «своим» для разного рода властей он никогда не был, но разбирательство в связи с переводом романа де Костера высветило его положение очень ярко. «Дело о “Тиле”», вроде бы чисто...