Поиск по творчеству и критике
Cлово "ALLE"
Входимость: 2. Размер: 144кб.
Входимость: 1. Размер: 20кб.
Входимость: 1. Размер: 84кб.
Входимость: 1. Размер: 41кб.
Входимость: 1. Размер: 27кб.
Входимость: 1. Размер: 106кб.
Входимость: 1. Размер: 56кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 144кб.
Часть текста: промежуточный период жизни и творчества Мандельштама, который может быть признан радикальным во многих отношениях. Выше уже говорилось о болезненных скачках и переломах в культурософско-филологических взглядах Мандельштама. Если в статьях 1922–1923 годов Мандельштам еще лелеет свои утопические идеи об эллинистической природе русской культуры и литературы, то в статье «Вульгата» он называет любые высказывания об эллинизме и византинизме русского языка реакционными и призывает к его секуляризации (II, 299). В данной связи показателен и самокритичный выпад Мандельштама против его собственных концепций эллинизма (II, 409), который пришелся как раз на время работы над переводами с немецкого. Знаменательна и концовка статьи «Выпад», в которой выражается надежда на то, что русская поэзия когда-нибудь дойдет до читательских масс, сохранивших «филологическое чутье» (II, 412). Радикальность Мандельштама имела и конкретную политическую окраску. В 1922 году в статье «Кровавая мистерия 9-го января» поэт оправдывает казнь царя, а в 1923 году зло высмеивает марионеточное правительство грузинских меньшевиков [192]. По мнению И. Эренбурга, Мандельштам «постиг масштаб происходящего, величие истории, творимой после Баха и готики» (2002: 83). Упоминая Баха и готику — две темы дореволюционного «Камня», Эренбург хотел...
Входимость: 1. Размер: 20кб.
Часть текста: о Шенье» Повышенный интерес Мандельштама к советской газете хорошо известен из его собственных текстов и записей мемуаристов. В очерке «Холодное лето» (1923) он пишет: «А я люблю выбежать утром на омытую светлую улицу, через сад, где за ночь намело сугробы летнего снега, перины пуховых одуванчиков, - прямо в киоск, за “Правдой”». Точно так же в конце 1937 г. в Калинине Мандельштам, по воспоминаниям его жены, каждый день «просматривал» “Правду”, которую выписывал хозяин, пытаясь извлечь информацию, в особенности, из высказываний и даже из фотографий Сталина. «Читая, <...> О.М. часто говорил: “Мы погибли”... Впервые он это произнес, показывая мне отзыв Сталина на сказку Горького: “Эта штука сильнее “Фауста” Гете. Любовь побеждает смерть”... Он сказал еще “мы погибли”, увидав на обложке какого-то иллюстрированного журнала, как Сталин протягивает руку Ежову. <...> Однажды за столом у Татьяны Васильевны О.М. прочел речь Сталина <...>. Сталин пил за ту науку, которая нам нужна, а не за ту науку, которая нам не нужна. <.> О.М. сказал привычное: “Мы погибли”... Вот тут-то Татьяна Васильевна и ее муж разъярились: “Вам только бы гибнуть. еще накликаете. вы бы как жить подумали.”» 428 . Психологический феномен «газетной зависимости» был вполне распространен и «нормален» в советском «среднем классе». Но этот же феномен, по меньшей мере, странен и, наверное, уникален для большого поэта, принадлежащего к интеллектуальной элите общества. Да, газеты читали все, кто хотел быть социально интегрированным, не остаться «на обочине» новой жизни. Для определенного слоя городского населения чтение центральных газет и/или подписка на них служили признаком лояльности советской власти и партии, неким ритуалом «текстуальной» социализации. Но, тем не менее, трудно представить себе Пастернака, выбегающего утром за «Правдой». Или Ахматову, фиксирующую свои впечатления от прочтения свежего номера той же газе-...
Входимость: 1. Размер: 84кб.
Часть текста: в основном, фрагменты, имеющие отношение к подготовке, осуществлению и последействию «акции». П1. Кому зима — арак... (1922). Кому зима — арак и пунш голубоглазый, Кому душистое с корицею вино, Кому жестоких звезд соленые приказы В избушку дымную перенести дано. Немного теплого куриного помета И бестолкового овечьего тепла; Я все отдам за жизнь — мне так нужна забота, — И спичка серная меня б согреть могла. Взгляни: в моей руке лишь глиняная крынка, И верещанье звезд щекочет слабый слух, Но желтизну травы и теплоту суглинка Нельзя не полюбить сквозь этот жалкий пух. Тихонько гладить шерсть и ворошить солому, Как яблоня зимой, в рогоже голодать, Тянуться с нежностью бессмысленно к чужому, И шарить в пустоте, и терпеливо ждать. Пусть заговорщики торопятся по снегу 306 Отарою овец, и хрупкий наст скрипит, Кому зима — полынь и горький дым к ночлегу, Кому — крутая соль торжественных обид 307 . О, если бы поднять фонарь на длинной палке, С собакой впереди идти под солью звезд И с петухом в горшке прийти на двор к гадалке. А белый, белый снег до боли очи ест. Реконструкция смысла: Если бы Вы были мужем, а не «...», Мандельштам, ... Вы бы взяли винтовку в руки и пошли сражаться. Марина Цветаева, черновик к статье «Проза поэта» (1926) Всё стихотворение, созданное зимой 1921/1922 — это монолог, обращённый к Николаю Гумилёву, часть «разговора с Колей», который «никогда не прерывался» 3 . Автор (проецируя свои отношения с Гумилёвым на отношения в паре Пушкин — Рылеев) пытается ответить «героям- заговорщикам» на воображаемое обвинение в трусливом неучастии в героических акциях 4 : да, он не человек подвига «на площади», ему слишком дорога жизнь, ему необходима «забота» и «тепло», пусть символические («И спичка серная меня б согреть могла»), пусть это будет даже «бестолковое овечье тепло» и т. д. Но эта «апология труса», «рационализация трусости» не избавляет автора от угрызений совести 5 . На это указывают последняя строфа и в ней последняя строка...
Входимость: 1. Размер: 41кб.
Часть текста: забубенного пьянства – и до возвышенного, философски патетического “разума великолепного пира”. Как сказал поэт, поэзия – это “воспламененное сознание”, con s cience ardente. Пастернак, зажигая греческий смысл слова “пир” – “огонь”, пишет в 1913 году: Пью горечь тубероз, небес осенних горечь И в них твоих измен горящую струю. Пью горечь вечеров, ночей и людных сборищ, Рыдающей строфы сырую горечь пью. Мандельштам откликается на пастернаковские “Пиршества” с законной горечью и гордостью лишенца: Кому зима – арак и пунш голубоглазый, Кому душистое с корицею вино, Кому жестоких звезд соленые приказы В избушку дымную перенести дано. ( II, 36) В 1928 году Пастернак переписывает свои стихи: Наследственность и смерть – застольцы наших трапез. И тихою зарей – верхи дерев горят – В сухарнице, как мышь, копается анапест, И Золушка, спеша, меняет свой наряд. (I, 58) Большой любитель общего дела Валерий Брюсов решает принять участие в “Пьянстве” – именно так называлось в черновике его стихотворение “Симпосион заката”, написанное 15 августа 1922 года (возможно, сразу после выхода в свет мандельштамовского “Кому зима – арак и пунш голубоглазый…”): Всё – красные раки! Ой, много их, тоннами По блюдам рассыпал Зарный Час (мира рьяный стиль!), Глядя, как повара, в миску дня, монотонными Волнами лили...
Входимость: 1. Размер: 27кб.
Часть текста: энциклопедия. О.Э. Мандельштам. Переводы на иностранные языки и рецепция за рубежом. Нидерландский язык О.Э. Мандельштам. Переводы на иностранные языки и рецепция за рубежом. Нидерландский язык Переводы и изучение Мандельштама Голл. и фламандские читатели впервые могли познакомиться с О. М. в 1966, когда были опубликованы «Сибирские записки» профессора русской литературы Лейденского университета Карела ван хет Реве (Karel van het Reve, 1921-1999), в которых он рассказывает о жизни О. М. и приводит четыре стихотворения в переводе. Но особого интереса к творчеству О. М. эти «Записки» не вызвали. Лишь в 1972, когда вышли «Воспоминания» Н. М. в пер. голл. слависта Кейса Верхейла (Kees Verheul), голл. и фламандские читатели серьезно заинтересовались О. М. К. Верхейл познакомился и подружился с Н. М. во время научной стажировки в СССР в 1968. «Воспоминания» и «Вторая книга» (1973) произвели на голл. и фламандских читателей огромное впечатление, во многих газетах и журналах появились большие статьи. Рецензенты проводили параллель между сталинским временем и периодом немецкой оккупации. Так, известная публицистка Ренате Рубинштейн в еженедельнике «Vrij Nederland» писала: «Речь идет о завершившемся...
Входимость: 1. Размер: 106кб.
Часть текста: (= новых смыслов). То же самое - другими, чуть более конкретными, словами: главным организующим принципом семантики текста Мандельштама является ориентация на сохранение и умножение «смысла»: «мы - смысловики», говорил он. Эта главная «управляющая матрица» содержит 2 «дополнительных по Бору» компонента: установку на «взрыв» (=> умножение инфо) 26 и установку на семантическую когерентность, или «непрерывность» (=> сохранение инфо) 27 . Эти 2 примар- ные (порождающие) установки подробно рассматриваются в п. 1.2.1. Их деривативы рассматриваются в п. 1.2.2. 1.2.1. Примарные 28 «установки» М-семантики, специфичные для нее. Подчеркнем, что здесь и в п. 1.2.2 мы будем говорить о специфических «установках» семантики Мандельштама, резко отличающих ее не только от «стандартной» русской семантики, но и от «смыслового устройства» почти любого русского поэтического текста 29 . Ударные волны, распространяющиеся после взрыва снарядов, могут электризовать мозг, выяснил профессор Стивен Джонсон и его коллеги из Массачусетского технологического института. Из сетевой прессы (апрель 2010). 1.2.1.1. Примарная установка на семантический «взрыв», другими словами - на семантическую «катастрофу», «бифуркацию» 30 в каждой точке «семантического пространства» текста 31 . Определение «семантического взрыва» дадим ниже в этом параграфе, а пока что будем считать это выражение интуитивно (по Бергсону) понимаемой геометрической метафорой. Эта семантическая и экзистенциально-психологическая 32 установка Мандельштама является специфической для него 33 и «примарной» в том смысле, что почти все остальные установки (матрицы) либо «стремятся» к ней как к...
Входимость: 1. Размер: 56кб.
Часть текста: куда нас пускали, даже если не было билетов. Кроме того, это общественное и почетное положение поэта. От “ места у колонн” О. М. в своих стихах отказался”. Сильное и несправедливое обвинение касается строк стихотворения “Красавица моя, вся стать…” (1931): И рифма не вторенье строк, А гардеробный номерок, Талон на место у колонн В загробный гул корней и лон. (I, 401) Мотив получения билета восходит к “Книге отражений” Анненского. В статье “Умирающий Тургенев. Клара Милич” он, вспоминая похороны Тургенева, пишет: “ 22 года тому назад все это было для меня чем-то вроде сна или декорации… Я, видите ли, тогда проводил время еще на площади и каждую минуту готов был забыть, что нахожусь хотя и в хвосте, но все же перед театральной кассой, откуда в свое время и получу билет. Но теперь, когда поредело передо мной, а зато позади толпа так и кишит, да только вернуться-то туда я уже не могу, – теперь, когда незаметно для самого себя я продвинулся с площади в темноватый вестибюль театра и тусклый день желто смотрит на меня уже сквозь его пыльные стекла, – когда временами, через плечо соседа, я вижу даже самое окошечко кассы… О, теперь я отлично понимаю ту связь, которая раз навсегда сцепила в моей памяти похороны Тургенева с его последней повестью”. Это одиночество в очереди за смертью, пока еще без театральной атрибутики, заявлено Ф. И. Тютчевым: Бесследно всё – и так легко не быть! При мне иль без меня – что нужды в том? Всё будет то ж – и вьюга так же выть, И тот же мрак, и та же степь кругом. Дни сочтены, утрат не перечесть, Живая жизнь давно уж позади, Передового нет, и я как есть На роковой стою очереди. (“Брат, столько лет сопутствовавший мне…”, 1870) В этом мрачном сне в духе Достоевского жизнь – даже не театр, а какая-то вечная подготовка к театральному представлению. Из очереди за билетом на ...