Поиск по творчеству и критике
Cлово "FRAN"
Входимость: 2. Размер: 149кб.
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 149кб.
Часть текста: поэтов (Есенина, Маяковского, Эренбурга, Мандельштама и Цветаевой). Гелленс в то время уже был близко знаком с дочерью русского врача Марией Милославской (Marie Miloslavsky), на которой женится в 1925. Это она перевела ст. Эренбурга в 1921 и вполне могла быть соавтором или даже автором перевода «Сумерек свободы». Немного позднее, в 1925, в журн. «Commerce» («Общение»), одним из издателей которого был П. Валери, появилось по-французски ст-ние «1 января 1924 года», работа Елены Александровны Извольской (1897-1974), поэтессы, дружившей с М. И. Цветаевой. В том же журнале в 1930 была опубликована и «Египетская марка» в пер. франц. поэта Жоржа Лэмбура (Georges Limbour) в сотрудничестве с известным русским критиком Д. П. Святополк- Мирским. Первой статьей об О. М. была работа переводчицы и литературоведа, автора книг и статей о М. Горьком, Л. Толстом, А. Чехове и В. И. Ленине Нины Гурфинкель (18981984). Ее статья «Осип Мандельштам в современной русской поэзии» появилась в 1931 в еврейском ежемесячнике «Palestine Nouvelle» вместе с переводами ст-ния «Tristia» и главы «Хаос иудейский» из «Шума времени», выполненными ее сестрой, выступавшей под псевдонимом Juliette Pary. Одновременно другой выходец из России, бывший младший участник кружка «Серапионовых братьев» в Петербурге, впоследствии ставший французским прозаиком, - Владимир Познер (Vladimir Pozner), в первой и единственной тогда крупной историко-литературной работе, посвященной новейшей рус. литературе «Панорама современной русской литературы», немало страниц уделил О. М., высоко оценив его поэзию и прозу. Повышенный интерес к рус....
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Часть текста: стих. П. «В посаде, куда ни одна нога...» (опубл. в сб. «Весеннее контрагентство муз», 1915; см.: Адамович Г. В. «Лейтенант Шмидт» Б. Пастернака // Адамович. С. 111). Еще до первой личной встречи П. и О. М. связало событие, оказавшее сильное влияние на обоих поэтов, - смерть А. Н. Скрябина (1915). И для П., и для О. М., по рождению и воспитанию особенно тесно связанных с муз. средой, «музыка Скрябина была больше чем музыкой - заклинанием и предсказанием судьбы поколения» (Кац Б. А., Т и м е н ч и к Р. Д. А. Ахматова и музыка: Исследовательские очерки. Л., 1989. С. 54). В незаконч. ст. «Скрябин и христианство» О. М. сравнивал А. С. Пушкина и Скрябина: «. Их личность, умирая, расширилась до символа целого народа, и солнце-сердце умирающего остановилось навеки в зените страдания и славы» (1. С. 201). «Скрябин не только композитор, но повод для вечных поздравлений, олицетворенное торжество и праздник русской культуры», - писал П. (Пастернак Б. Л. Люди и положения // Пастернак Б. Л. Т. 4. С. 308). Не существует никаких достоверных свидетельств интереса П. к творчеству О. М. до 1922. Н. Н. Вильям-Виль- монт упоминал ранний (1920) пренебрежит. отзыв П. о поэзии О. М. (Вильям-Вильмонт. С. 19), однако это событие маловероятно. По мнению К. Ф. Тарановского, в нач. 1920-х гг. в поэзии О. М. («Я не знаю, с каких пор.», 1922; «Я по лесенке приставной.», 1922) появились образы, заимств. из кн. П. «Сестра моя жизнь» (Taranovsky. 1971. P. 43-48). В стих. О. М. «Париж» (1923) строка «И клятвой на песке, как яблоком, играли.» тематически (Франц. рев-ция) и образно связана с «Драматическими отрывками» П. (1918): «И в голову твою, как в мяч, играют.» (см.: Ronen. P. 314). Тогда же, в 1922-23, О. М. написал ряд...
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Часть текста: за то или иное освещение определенных моментов прошлого. По отношению к великой революции и началу XIX века — директории и империи, французская литература обычно не проявляет ни объективности, ни добросовестности. Любой мещанский французский писатель, любой академик одобряет революцию — до Робеспьера, и с лицемерным пафосом отвергает ее дальнейшее развитие. Директория и наполеоновская эра в любом банальном французском романе представляется как тихая бухта после мрачного шторма, как начало и обещание золотого века. Особенно наполеоновская эра истолковывается в некотором роде, как залог «победоносных возможностей» будущего, как классический образец, отбрасывающий тень на сомнительное величие буржуазной республики. Работа по идеализации исторического прошлого, по «канонизации» его, ведется академической частью французской литературы в течение прошлого века и по сегодняшний день с исключительным упорством и настойчивостью (Жанна д’Арк и пр.). Но во Франции всегда существовало и сейчас существует обратное течение: борьба с мишурной позолотой прошлого, уничтожение фетишей, развенчание ложной святости и мнимого героизма. Беспощадная ирония, свойственная французскому уму, насмешливая зоркость, трезвая проницательность, — вот качества, отмечающие предлагаемый читателям роман Лефевра Сэнт-Огана...