Поиск по творчеству и критике
Cлово "ANDERS"
Входимость: 1. Размер: 2кб.
Входимость: 1. Размер: 22кб.
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Входимость: 1. Размер: 72кб.
Входимость: 1. Размер: 70кб.
Входимость: 1. Размер: 164кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 2кб.
Часть текста: * * * ("Здесь я стою — я не могу иначе... ") Hier stehe ich — ich kann nicht anders... «Здесь я стою — я не могу иначе», Не просветлеет темная гора — И кряжистого Лютера незрячий Витает дух над куполом Петра. 1913 (1915?) Примечания «Здесь я стою — я не могу иначе...» (с. 85). — С, с. 47. БП, № 39. Автограф, с датой «1913» и пометой: «После «Петербургские строфы», — НР-28, л. 59. Список С. П. Каблукова, под загл. «Лютер в Вормсе» и с датой «1915», — К-16(Кабл.). Печ. по НР-28. «Здесь я стою — я не могу иначе...» — точный перевод эпиграфа; ответ Мартина Лютера (1483 — 1546), великого деятеля Реформации, — на предложение Вормского сейма (1521) отречься от «ереси». Купол Петра — собор св. Петра в Риме, главный католический храм.
Входимость: 1. Размер: 22кб.
Часть текста: эти стихи не дарить. Черновик примечателен не только следами интенсивной правки (о чем ниже), но и наличием эпиграфа, попавшего позднее в окончательный текст. Эпиграф — это начальное четверостишие из стихотворения Эвальда Кристиана Клейста «Дифирамбы» 226 : Freund! Versaeme nicht zu leben: Denn die Jahre fliehn, Und es wird der Saft der Reben Uns nicht lange gluehn! Или, в подстрочном переводе: «Друг! Не упусти (в суете) саму жизнь, / Ведь года летят, / И сок винограда / Недолго еще будет нас горячить!» Под эпиграфом — имя и даты жизни автора: Ewald Christian Kleist (1715—1759). Даты жизни были в какой-то момент вынесены и в подзаголовок черновика, но в конце концов там зачеркнуты. Чтобы лучше представлять себе ход работы над сонетом, приведем сначала текст его беловика: ХРИСТИАН КЛЕЙСТ Есть между нами похвала без лести, И дружба есть в упор, без фарисейства, Поучимся ж серьезности и чести У стихотворца Христиана Клейста. Еще во Франкфурте купцы зевали, Еще о Гете не было известий, Слагались гимны, кони гарцевали И княжества топталися на месте. Война — как плющ в беседке шоколадной, Пока еще не увидала Рейна Косматая казацкая папаха. И прямо со страницы альманаха Он в бой сошел и умер так же складно, Как пел рябину с кружкой мозельвейна. По сравнению с этим текстом разночтения в черновике начинаются только со 2-й строфы, давшей больше всего вариативных ходов, к сожалению, крайне трудно читаемых (разве что в стихе 5-м вместо «купцы» стоит отчетливое «отцы»). Стих 10-й в черновике выглядит так: «И далека пока еще от Рейна». Отброшенным вариантом стиха 9-го, по всей видимости, одно время было: «он гарцевал в дуброве шоколадной». Промежуточная редакция либо не имела никакого названия, либо называлась «Бог Нахтигаль». К ней относятся автограф черновика (без заглавия и со следами интенсивной переработки ряда строф), а также машинопись первых...
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Часть текста: соизмеримой только с еврейским или русским началом. Немецкое — попадалось на глаза на прогулках по Петербургу: «Мы ходили гулять по Большой Морской в пустынной ее части, где красная лютеранская кирка и торцовая набережная Мойки. Так незаметно подходили мы к Крюкову каналу, голландскому Петербургу эллингов и нептуновых арок с морскими эмблемами, к казармам гвардейского экипажа» («Шум времени»: «Ребяческий империализм»). Этот «голландский Петербург» семи-восьмилетний Мандельштам, тогда еще не Осип, а Иосиф, не обинуясь, «считал чем-то священным и праздничным». Но самые прочные «немецкие» ассоциации прописались дома. Отец поэта, Эмиль Вениаминович Мандельштам, в юности учился в берлинской Высшей талмудической школе, откуда, впрочем, бежал, но германофилом оставался всю жизнь. В отцовском кабинете, в своеобразно-естественном окружении мускусного запаха иудаизма, стояли и «турецкий диван, набитый гроссбухами, чьи листы папиросной бумаги исписаны были мелким готическим почерком немецких коммерческих писем», а главное — «стеклянный книжный шкапчик, задернутый зеленой тафтой». «Над иудейскими развалинами, — вспоминал Мандельштам в «Шуме времени» — начинался книжный строй, то были немцы: Шиллер, Гете, Кернер — и Шекспир по-немецки — старые лейпцигско-тюбингенские издания, кубышки и коротышки в бордовых тисненых переплетах, с мелкой печатью, рассчитанной на юношескую зоркость, с мягкими гравюрами, немного на античный лад: женщины с распущенными волосами заламывают руки, лампа нарисована, как светильник, всадники с высокими лбами, и на виньетках виноградные кисти. Это отец пробивался самоучкой в германский мир из талмудических дебрей» («Книжный шкап»). Продолжим цитату — чтобы уткнуться в «немецкое» и на материнских полках этого шкапа: «Еще выше стояли материнские русские книги — Пушкин в издании Исакова — семьдесят шестого года. Я до сих пор...
Входимость: 1. Размер: 72кб.
Часть текста: Единственное достоверное свидетельство о причинах крещения оставил брат поэта Евгений: «…для поступления (в университет. — Г. К.) надо было преодолеть одно препятствие: аттестат зрелости у брата был неважный, и все ограничения для принятия евреев в высшие учебные заведения распространялись и на него. Это фактически лишало его возможности попасть в университет. Пришлось думать о крещении. Оно снимало все ограничения, так как в царской России евреи подвергались гонениям прежде всего как иноверцы… Процедура перемены веры… сводилась к перемене документов и уплате небольшой суммы» (Е. Мандельштам 1995: 136). В своих воспоминаниях Евгений Мандельштам сделал упор на прагматичности мандельштамовского решения: крещение позволило ему поступить в университет в обход введенной в 1908 году квоты для лиц иудейского вероисповедания [27]. О других мотивах крещения вообще и выбора протестантизма в частности нам достоверно ничего не известно. Тем удивительнее, что они стали предметом споров между учеными. Одним из аргументов в пользу более интимных мотивов крещения было наличие в стихотворениях 1908–1910 годов религиозных образов. Исследователей заинтересовал и тот факт, что Мандельштам крестился в протестантизм, а не в православие или католичество. Конец 1900-х — начало 1910-х годов — время религиозно-эстетических поисков молодого Мандельштама. В 1908 году ...
Входимость: 1. Размер: 70кб.
Часть текста: Рим Осипа Мандельштама Quid melius Roma? 1 Ovidius Говорят, что он лишь игралище истории, могила благородства, развалины славы. Это неправда. Рим — это вечность. Пока вечность отождествлялась с вневременьем Бога, Рим был лабиринтом религиозной метафизики: Новым Ерусали- мом, воздушной крепостью Святого Духа. Не случайно последние наместники Христа на земле подчеркивали, что Roma aeterna не имеет ничего общего с историческим Римом 2 . Но когда вечность сжалась в ограниченное историческое время человека, Рим стал символической формой культуры. Миф Рима — это дело совместных усилий многих поколений, захотевших освободить человека от судьбы, начертанной звездами, и превратить прах в источник постоянного возрождения 3 . Эта победа над судьбой, над временем, предоставила возможность превратить Рим в неподвижную точку мира, в несокрушимый вечный Центр Бытия. Вот почему символический Рим позволяет человеку разгадать тайну существования. Вечный Город Мандельштама является именно такой символической формой культуры. Как поэт понимал этот символ, мы можем узнать из стихотворения, написанного в 1914 году: Пусть имена цветущих городов Ласкают слух значительностью бренной. Не город Рим живет среди веков, А место человека во вселенной. Когда Мандельштам произносил или писал слово «Рим», он думал о судьбе человека, о том, как тот начинает ощущать себя частью космоса, приобщается к бытию и становится мироседом. Попытка овладеть Римом является в то же время попыткой определить судьбы людей: Им овладеть пытаются цари, Священники оправдывают войны, И без него презрения достойны, Как жалкий сор, дома и алтари. Лишь в Риме приобретает настоящий смысл алтарь, место общения человека с божеством, место постоянной сакрализации мира. И прежде всего именно в Риме человек может построить свой...
Входимость: 1. Размер: 164кб.
Часть текста: сбора и интерпретации фактов в этой области, была сделана лишь в монографии [200], где был предъявлен корпус «германских» (немецкий и идиш) интерференций у Мандельштама. В настоящем «словаре» делается следующий шаг, а именно: предъявляется, по возможности, полный корпус эксплицитных и «просвечивающих» (суггестируемых) иноязычных интерференций в текстах Мандельштама на всех использованных им языках. При этом корпус «германизмов» значительно пополнен, по сравнению с [200]. Замечание о «пометах». Отсутствие обозначения языка, который интерферирует в данном месте текста, означает, что этот язык (по умолчанию) - немецкий. «Идишизмы» помечаются буквой Y Следует отметить, что в корпус «идишизмов» здесь не включены те случаи суггестий и эксплицитных выражений, немецкое происхождение которых равно- или более вероятно, чем «идишское». Эти интерференции отнесены к «немецким», т. е. не помечены. Обозначения в тексте «корпуса» 859 : Тексты М (и их датировки) цитируются, в основном, по изданию [1]; римск. I обозначает первый том этого издания, римск. II - второй том. Отсутствие языковой пометы (ситуация «по умолчанию») подразумевает, что имеет место немецкая интерференция. 880 881 Скобки [...] содержат (кроме ссылок) фонетическую запись слова/отрезка речи. Знак (=А) сообщает, что может иметь место равновероятная интерференция языка А (иногда с небольшой фонетической модификацией). Знаки (>А)...