‹А. КОВАЛЕНКОВ. «ЗЕЛЕНЫЙ БЕРЕГ»›
Несомненное лирическое дарование Коваленкова глохнет от засилия литературщины, то есть «условно-молодежного» лирического жанра. Поэт очень плохо слышит себя самого, но зато буквально оглушен ученической газетно-журнальной лирикой. Любопытно, что его нельзя назвать ни учеником Пастернака, ни Гумилева, ни Асеева, ни даже Багрицкого: он ученик их безответственных оборотней, тех профессиональных путаников и поставщиков неопределенной, подлаживающейся, уродливой сдельщины. Я утверждаю, что множество молодых поэтов учились на стихах «Огонька», «Красной Нивы» и «Прожектора» в гораздо большей степени, чем у так называемых классиков и мастеров. Кто-нибудь, несомненно, учится и у Коваленкова, поскольку он печатается. Это явление не учитывается нашей критикой: опаснейшая круговая порука. Между тем у Коваленкова есть начатки подлинной молодой советской лирики. Он говорит о революции: «Тихо сняла винтовку, стукнула в пол прикладом, зоркая и большая, стала со мною рядом». Прекрасная сдержанная строфа, обдуманные глаголы. Военная точность и спокойствие и в то же время огромная взволнованность.
Вот еще строфа, которая могла быть сказана только о советском школьнике и только советским поэтом:
Вникай, озорной смышленыш,
В жизнь, которой ты дышишь,
Видишь прозрачным глазом,
Розовым ухом слышишь...
Какая меткость, какой чудесный подбор простейших средств. В развернутом виде эти четыре стиха составят характеристику лучших качеств советской школы. И все-таки сборник Коваленкова совсем не книга стихов. Почти девять десятых стихов написаны с ужимкой, которую я определил бы как салонно-комсомольский стиль. «Молодость снова берет свое»... «Быть черноглазым, злым и веселым»... «Законы взволнованной юности — легкой и скромной»... «Моя большая молодость идет»... «Молодость моя свежа»... «Юность не верила в старость и смерть»... и т. д. ...
Поразительное кокетничанье своим возрастом. Революционная молодежь устами Коваленкова говорит сама о себе, как коварная и злая демоническая барышня. Дом отдыха и крымские путевки занимают у Коваленкова очень большое место. Правильно: для Тютчева — Альпы, для Фета — усадьбы, а для нашей молодежи хотя бы путевочный Крым — мощный возбудитель чувства.
Облако тает, шиповник цветет.
Два миноносца плывут в Севастополь...
Но и сюда просочилась скрытая пошлость литературщины: «все разбрелись — кто с девушкой, кто с книгой». Я спрашиваю: каково девушке прочесть такой стишок? Автор даже не догадывается, что выразился смешно и оскорбительно для девушек. Он думает, что у молодежи есть какое-то особое право на лирический паек, а между прочим и на девушек. Еще шаг: книга ходит по рукам и девушка тоже... У молодежи нет никаких особых лирических прав перед другими возрастами. Не мешает Коваленкову помнить, что именно молодежь пишет обычно плохие стихи. Внешне безобидное лирическое разгильдяйство мешает мыслить, обедняет опыт.
У Коваленкова, между прочим, есть «пиджак, надетый набекрень». Вот куда заводит лирическая удаль...
Напрасно потревожил Коваленков тургеневскую влюбленность: он не только не читал Тургенева, но вообще не знает ни дворянско-помещичьей прозы, ни усадебного быта. У него девушка «лукаво прижимается к усатому хмельному господину» — и это — о ужас! — тургеневская девушка.
Душевный мир советской учащейся молодежи не является чем-то абсолютно достоверным, открытым, лежащим на ладони. Способность самонаблюдения плохо развита. Большинство новых эмоций никем еще не выражено. Например, сотни тысяч юношей посещают стадионы, но только одному Коваленкову удалось сказать:
И холодок волнения гусиный
Опять со мной на цыпочки встает...
Великолепные два стиха. Лучшие в сборнике.
Все пятьдесят тысяч футбольных зрителей приподнимаются здесь на цыпочки в решаюшую минуту матча. Здоровый, точный импрессионизм, объемность образа, обилие воздуха. О книгах и про учебу Коваленков говорит плохо: «кладешь на полку ворох черствых книг». Здесь нелепое и вредное противупоставление молодости и книги. Ничего черствого в книгах нет: иная книга живее иного юноши.
Есть ли у Коваленкова свой подход к миру, начатки своей лирической темы? С радостью отвечаю утвердительно:
Все будет так, как нужно. Но с тобой
Еще скорей все будет так, как нужно...
Все идет правильно, говорит Коваленков.
Он сознает историческую правоту своего поколения. Но что же делать поэту в этой «правильности»? Только ли поддакивать и кричать: «Верно»? Конечно, нет. И личная тема Коваленкова начинается там, где он зовет на бесконечную, не имеющую предела борьбу с «языческим, слепым непостоянством», с «тяжелой косностью неправильного мира...». Здесь, по праву поэта, он называет каждую материю «языческой» и освежает старое понятие.
От духоты у нас в конце концов
Дурная кровь в ушах заговорила.
Как помнится, мы вышли на крыльцо
Язычеством, зарницами, полынью
Тянуло с поля. Круглые кусты
Как медвежата шли из темноты...
Я предлагаю издательству «МТП»:
2) Прочно связаться с автором, дать ему хорошего консультанта; устроить через некоторое время в небольшом кружке критическую читку его вещей.
3) Включить книгу Коваленкова в план издания на 34-й год, независимо от ее размеров: хотя бы очень маленькую.
Примечания
Фрагменты — в кн.: Коваленков А. "Хорошие, разные... Литературные портреты". М., 1966, с. 11. Впервые полностью: ВЛ, — 304 (публ. С. Коваленкова, где дано по авториз. машинописи из собр. публикатора) . Печ. по ВЛ.
Внутренняя рецензия для издательства "Московское товарищество писателей". Написана, по всей видимости, в конце 1933 г. Коваленков, Александр Александрович (1911—1971) — советский поэт, автор 35 книг, в т. ч. 24 поэтических. "Зеленый берег" — первая из его книг, вышедшая в 1935 г. в изд-ве "Советский писатель" (образовавшемся в 1934 г. в результате слияния "МТП" и "Издательства писателей в Ленинграде"). Преподавал в Литературном институте им. А. М. Горького. Об инциденте с нападками А. Коваленкова на Мандельштама см.: Рассадин Ст. Что сказал бы Маяковский?..//Новый мир, 1966, № 11, с. 271.
"Огонек", "Красная НивсР, "Прожектор" — популярные массовые журналы.
Тихо сняла винтовку... — из ст-ния "Совершеннолетние" (Коваленков А. Зеленый берег. М., 1935, с. 69; далее стр. указаны по этому изданию).
— там же.
Облако тает.... Все разбрелись — кто с девушкой, кто с книгой..., Пиджак, надетый набекрень... — этих стихов в печатном тексте книги нет.
И холодок волнения... — из ст-ния "Мотоциклист" (с. 15).
Кладешь на полку ворох черствых книг.... Все будет так, как нужно... — этих стихов в печатном тексте книги нет.
— из ранней редакции ст-ния "Ночной дозор" (с. 72).