Точная дата и обстоятельства гибели Мандельштама многие годы были неизвестны.
"В июне сорокового года брата О [сипа] М [анделыштама], Шуру, вызвали в загс Бауманского района [г. Москвы] и вручили ему для меня свидетельство о смерти О. М. - пишет Н. Я. Мандельштам, вдова поэта. - Возраст - 47 лет, дата смерти - 27 декабря 1938 года. Причина смерти - паралич сердца. Это можно перефразировать: он умер, потому что умер. Ведь паралич сердца это и есть смерть... и еще прибавлено: артериосклероз...
По сведениям Хазина, который Мандельштам умер во время сыпного тифа". [Хазин сидел в том же лагере, что и Мандельштам. Интрересная деталь. Девичья фамилия жены поэта - Хазина]
По рассказам другого лагерника, Казарновского, Мандельштам умер так:
"Однажды, несмотря на крики и понукания, О. М. не сошел с нар. В те дни мороз крепчал... Всех погнали чистить снег, и О. М. остался один. Через несколько дней его сняли с нар и увезли в больницу. Вскоре Казарновский услышал, что О. М. умер и его похоронили, вернее, бросили в яму... Хоронили, разумеется, без гробов, раздетыми, если не голыми, чтобы не пропадало добро, по нескольку человек в одну яму - покойников всегда хватало,- и каждому к ноге привязывали бирку с номерком".
Биолог Меркулов говорил, что Мандельштам умер в первый же год пребывания в лагере до открытия навигации, то есть до мая или июня 1939 года. Меркулов подробно передал Надежде Мандельштам свой разговор с лагерным врачом. Врач, в частности, сказал, что спасти О. М. не удалось из-за невероятного истощения. Эта версия сходится с утверждениями Казарновского, что Мандельштам в лагере почти ничего не ел, боясь, что его отравят.
Некто Р., тоже поэт, приводит третью версию гибели Мандельштама. "Ночью, рассказывает Р., постучали в барак и потребовали "поэта". Р. испугался ночных гостей - чего от него хочет шпана? Выяснилось, что гости вполне доброжелательны и попросту зовут его к умирающему, тоже поэту. Р. застал умирающего, то есть Мандельштама, в бараке на нарах. Был он не то в бреду, не то без сознания, но при виде Р. сразу пришел в себя, и они всю ночь проговорили. К утру О. М. умер, и Р. закрыл ему глаза. Дат, конечно, никаких, но место указано правильно - "Вторая речка", пересыльный лагерь под Владивостоком".
И, наконец, по свидетельству физика Д., Мандельштам скорее всего умер в изоляторе в период между декабрем 1938-го и апрелем 1939 года. Относительно даты в официальном свидетельстве о смерти следует сказать, что подобные даты часто ставились произвольно; нередко смерти относили к военному периоду - чтобы списать на войну действия НКВД.
Да и вообще, как пишет Н. Я. Мандельштам: "Выдача свидетельства о смерти была не правилом, а исключением. Гражданская смерть - ссылка, или, еще точнее, арест, потому что сам факт ареста означал ссылку и осуждение - приравнивался, очевидно, к физической смерти и являлся полным изъятием из жизни. Никто не сообщал близким, когда умирал лагерник или арестант: вдовство и сиротство, начиналось с момента ареста. Иногда женщинам в прокуратуре, сообщив о десятилетней ссылке мужа, говорили: можете выходить замуж...".
Только в 1989 году исследователям удалось добраться до личного дела "на арестованного Бутырской тюрьмы" Осипа Мандельштама и установить точную дату смерти поэта. В личном деле есть акт о смерти Мандельштама, составленный врачом исправтрудлагеря и дежурным фельдшером. На основании этого акта была предложена новая версия гибели поэта.
25 декабря, когда резко ухудшилась погода и налетел снежный ветер со скоростью до 22 метров в секунду, ослабевший Мандельштам не смог выйти на расчистку снежных завалов. Он был положен в лагерную больницу 26 декабря, а умер 27 декабря в 12.30. Вскрытие тела не производилось. Дактилоскопировали умершего 31 декабря, а похоронили уже в начале 1939 года. Всех умерших, согласно свидетельству бывшего заключенного, штабелями, как дрова, складывали у правой стенки лазарета, а затем партиями вывозили на телегах за зону и хоронили во рву, тянувшемся вокруг лагерной территории.
В конце 1990 года искусствовед Валерий Марков заявил, что нашел место, где погребен Мандельштам. Он рассказал, что после ликвидации лагеря во Владивостоке его территория была отдана морскому экипажу Тихоокеанского флота, и воинская часть законсервировала, сберегла конфигурацию лагеря, считавшегося объектом особой государственной важности. Таким образом, сохранились и все лагерные захоронения. Но, конечно, никто сейчас не будет проводить исследование и отождествление останков погибших заключенных - не та обстановка в стране. А может, это и не нужно.
Пусть мертвые спят спокойно, где бы ни находился их прах
«Известиях» появилось письмо Юрия Илларионовича Моисеенко, лагерника с десятилетним сроком. В пересыльный лагерь на Второй речке его этап прибыл 14 октября 1938 г., на день позже этапа с Мандельштамом. Там они познакомились, оказавшись соседями на третьем ярусе нар в 11-м бараке. Вот это письмо.
«Я, бывший узник архипелага ГУЛАГ, прочел в вашей газете (№ 7 с. г.) краткое сообщение о том, что на окраине Владивостока найдена могила Осипа Мандельштама... Как прямой свидетель смерти знаменитого поэта хочу поделиться дополнительными подробностями.
Более десяти тысяч заключенных, мужчин разных возрастов со всей страны — Москвы и Ленинграда, Ростова и Киева, Одессы и Смоленска, Минска и Казахстана — были свезены на окраину города и заточены в бараках и палатках на вершине голых, каменистых сопок. Все — приговоренные "за контрреволюционную деятельность" к длительным срокам заключения, от 8 до 25 лет, которыми была заменена смертная казнь.
Лагерь назывался "Спец-пропускник СВИТЛага", то есть Северо-Восточного исправительного трудового лагеря НКВД (транзитная командировка), 6-й километр, на 2-й речке.
"Джурма" и "Дальстрой", с четырехярусными нарами в трюмах, размещали страдальцев. Семь суток плыли до бухты Нагаево, где тогда уже строили Магадан. Рассказывали, что многие умирали в пути. Этих просто выкидывали в Охотское море, кормить рыб. Родным об их смерти не сообщали.
Осенью 1938 года во Владивостоке стояли солнечные прохладные дни, синие звездные ночи. Дули северо-восточные ветры. Наступал голод. Воду к нам по крутым каменистым тропам заносили ведрами "бытовики" (осужденные) и сливали в бочку у порога барака.
В ноябре нас стали заедать породистые белые вши, и начался тиф. Был объявлен строгий карантин. Запретили выход из бараков. Рядом со мной спали на третьем этаже Осип Мандельштам, Володя Лях (это — ленинградец), Ковалев (Благовещенск), Иван Белкин (молодой парень из Курска).
Сыпной тиф проник, конечно, и к нам. Больных уводили, и больше мы их не видели. В конце декабря, за несколько дней до Нового года, нас утром повели в баню, на санобработку. Но воды там не было никакой. Велели раздеться и сдавать одежду в жар-камеру. А затем перевели в другую половину помещения, в одевалку, где было еще холоднее. Пахло серой, дымом. В это время и упали, потеряв сознание, двое мужчин, совсем голые. К ним подбежали держиморды-бытовики.
Вынули из кармана куски фанеры, шпагат, надели каждому из мертвецов бирки и на них написали фамилии: "Мандельштам Осип Эмильевич, ст. 5810, срок 10 лет". И москвич Моранц, кажется, Моисей Ильич, с теми же данными. Затем тела облили сулемой. Так что сведения, будто Мандельштам скончался в лазарете, неверны...
за "контрреволюцию"... Срок полностью отбыл. Повидал "виды"... Вот такая выпала на мою долю эпоха, эпоха социалистического реализма.
Ю. Моисеенко.