Царское Село
Георгию Иванову
Поедем в Царское Село!
Там улыбаются мещанки,
Когда гусары после пьянки
Садятся в крепкое седло...
Поедем в Царское Село!
Казармы, парки и дворцы,
А на деревьях — клочья ваты,
И грянут «здравия» раскаты
На крик «здорово, молодцы!»
Казармы, парки и дворцы...
Одноэтажные дома,
Где однодумы-генералы
Свой коротают век усталый,
Читая «Ниву» и Дюма...
Особняки — а не дома!
Свист паровоза... Едет князь.
В стеклянном павильоне свита!..
И, саблю волоча сердито,
Выходит офицер, кичась, —
Не сомневаюсь — это князь...
И возвращается домой —
Конечно, в царство этикета,
Что возвращается домой...
1912, 1927(?)
Примечания
(с. 81). — К-13, с. 17 — 18; К-16, с. 35 — 36, с разночт. в ст. 2: «рьяны» (заменено по требованию военной цензуры — см.: Цветаева М. Проза. Нью-Йорк, 1953, с. 280; Царское Село в поэзии. СПб., 1922, с. 44, без посвящения — везде со след. редакцией ст. 2 — 4:
Корр. -28, с разночт. в ст. 8: «И рявкнут», — вслед за ст-нием
«Золотой» (в HP и С отсутствует, снято, очевидно, цензурой). БП, № 245, где дается по авториз. списку 1927 г. (собр. Е. М. Глинтерн). В AM — два автографа: строф 1 — 4 первоначальной редакции, без посвящения и с разночт. в ст. 8: «И звонкого «ура» раскаты» и ст. 14 — 15: «Читая Твэна и Дюма. // Одноэтажные дома...» и строф 1, 2 и 5 (частично), с посвящением Георгию Иванову, разночт. в ст. 8 (см. выше) и 21 — 25.
Печ. по БП.
Отказ от первоначальной редакции, возможно, имеет политический подтекст (см.: с. 235), но скорее это связано с исправлением двух неточностей в ст. 3 — 4 — грамматической (нельзя сказать: «на» седло) и фактической: уланы не квартировали в Царском — см. об этом также: с. 199.