Флейты греческой тэта и йота —
Словно ей не хватало молвы —
Неизваянная, без отчета,
Зрела, маялась, шла через рвы.
И ее невозможно покинуть,
Стиснув зубы, ее не унять,
И в слова языком не продвинуть,
И губами ее не размять.
А флейтист не узнает покоя:
Ему кажется, что он один,
Что когда-то он море родное
Из сиреневых вылепил глин...
Звонким шопотом честолюбивым,
Вспоминающих топотом губ
Емлет звуки — опрятен и скуп.
Вслед за ним мы его не повторим,
Комья глины в ладонях моря,
И когда я наполнился морем —
И свои-то мне губы не любы —
И убийство на том же корню —
И невольно на убыль, на убыль
Равноденствие флейты клоню.
Примечания
«Флейты греческой тэта и йота...» (с. 253). — ВП-II, с. 69. № 387. В СССР — Д-87, с. 117, с разночт. в ст. 1: «мята и йота» и ст. 10: «Ему чудится». ВТ, с. 105, с указ. разночт. в ст. 1. Список (со ст. 14 — автограф), с разночт. в ст. 1 (см. выше) и ст. 14: «Понимающих топоте губ» — СМ. «мята» — позднейшая описка Н. Я. Мандельштам. Печ. по списку Н. Я. Мандельштам (AM).
Домашнее название «Флейта». Толчком послужил арест Карла Карловича Шваба, флейтиста воронежского симфонического оркестра и преподавателя местного музучилища, с которым у Мандельштамов установились дружеские отношения. Хороший музыкант, он играл на нескольких инструментах и нередко устраивал домашние концерты у себя или у Мандельштама (см.: Штемпель, с. 220). О Швабе и его аресте см. также HM-I, «Стихи о флейтисте вызвали мысль о скорой гибели» (HM-III, с. 267).