Средь народного шума и спеха,
На вокзалах и пристанях
Смотрит века могучая веха
И бровей начинается взмах.
Я узнал, он узнал, ты узнала,
А потом куда хочешь влеки —
В говорливые дебри вокзала,
В ожиданья у мощной реки.
Далеко теперь та стоянка,
Тот с водой кипяченой бак,
На цепочке кружка-жестянка
И глаза застилавший мрак.
Шла пермяцкого говора сила,
Пассажирская шла борьба,
И ласкала меня и сверлила
Со стены этих глаз журьба.
Много скрыто дел предстоящих
В наших летчиках и жнецах,
И в товарищах реках и чащах,
И в товарищах городах...
Не припомнить того, что было:
Губы жарки, слова черствы —
Занавеску белую било,
А на деле-то было тихо,
Только шел пароход по реке,
Да за кедром цвела гречиха,
Рыба шла на речном говорке.
И к нему, в его сердцевину
Разорвав расстояний холстину,
Головою повинной тяжел...
Январь 1937
Примечания
«Средь народного шума и спеха...» (с. 235). — ВП-II, с. 49 — 50; в СССР — ЛГр-67, с. 70; ВТ, — 78, под загл. «Вниз по Каме», — везде с датой «февраль 1937» и разночт. в ст. 2: «На вокзалах и площадях». БП, № 204, с датой «январь 1937». Список рукой Н. Я. Мандельштам, с датой «январь 1937», — ЦГАЛИ, ф. 1893, оп. 2, ед. хр. 7. ТС, без даты, с указ. разночт. и пропуском в ст. 30 на месте слов «в Кремль». В текстологии И. М. Семенко — по списку Н. Я. Мандельштам с датой «февраль — март 1937» и указ. разночт. ст. 2. Печ. по ЦГАЛИ.
«Обороняет сон мою донскую сонь...» и «Как дерево и медь — Фаворского полет...» «также являются побочным продуктом «Оды», но в них звучит «не столько противостояние, сколько победа настроений «Оды» и того болезненного возбуждения, которое она вызвала... С самой «Одой» мне было гораздо легче примириться, чем с этой группой стихов. «Ода» была насильственным и искусственным продуктом, а здесь все же чувствуется настоящий поэтический голос» (НМ-III, — 243). Н. Я. считала это ст-ние «самой слабой из всех «Кам» (там же).