Да, я лежу в земле, губами шевеля,
И то, что я скажу, заучит каждый школьник:
На Красной площади всего круглей земля
И скат ее твердеет добровольный.
На Красной площади земля всего круглей,
И скат ее нечаянно раздольный,
Откидываясь вниз до рисовых полей, —
Покуда на земле последний жив невольник.
Май 1935
Примечания
«Да, я лежу в земле, губами шевеля...» (с. 308). — ВП-II, с. 37, как вторая часть ст-ния «Я должен жить, хотя я дважды умер...». В СССР — ДП, 1962, с. 286, с разночт. в ст. 4: «чернеет». БП, № «Но то»). Беловой автограф первоначальной редакции, с датой «май 1935» (AM), — см. Приложения. В примеч. к БП упомянут также авториз. список промежуточной редакции (рукой С. Б. Рудакова), с датой «18 мая 1935 г.». Печ. по ВС.
В ТС и ВС имеет порядковые номера, что свидетельствует о первоначальном намерении включить это ст-ние в основной корпус «Воронежских стихов». Это ст-ние — центральное в оставшемся незавершенным «одическом» цикле конца весны 1935 г. Ср. отзыв Мандельштама об этом ст-нии: «Сказал «Я лежу», сказал «в земле» — развивай тему «лежу», «земля». Только в этом поэзия. Сказал реальное, перекрой более реальным, его — реальнейшим, потом сверхреальным. Каждый зародыш должен обрастать своим словарем, обзаводиться своим запасом, идя внутрь, перекрывая одно движенье другим. Будь рифма, ритм... все недостаточно, если нет этого»