Еще далеко мне до патриарха,
Еще на мне полупочтенный возраст,
Еще меня ругают за глаза
На языке трамвайных перебранок,
В котором нет ни смысла, ни аза:
Такой-сякой! Ну что ж, я извиняюсь,
Но в глубине ничуть не изменяюсь.
Когда подумаешь, чем связан с миром,
То сам себе не веришь: ерунда!
Полночный ключик от чужой квартиры,
Да гривенник серебряный в кармане,
Да целлулоид фильмы воровской.
Я как щенок кидаюсь к телефону
На каждый истерический звонок.
В нем слышно польское: «дзенкую, пане»,
Иногородний ласковый упрек
Иль неисполненное обещанье.
Все думаешь, к чему бы приохотиться
Посереди хлопушек и шутих, —
Перекипишь, а там, гляди, останется
Одна сумятица и безработица:
Пожалуйста, прикуривай у них!
То усмехнусь, то робко приосанюсь
И с белорукой тростью выхожу;
Я слушаю сонаты в переулках,
Листаю книги в глыбких подворотнях —
И не живу, и все-таки живу.
Я к воробьям пойду и к репортерам,
Я к уличным фотографам пойду, —
И в пять минут — лопаткой из ведерка —
Я получу свое изображенье
Под конусом лиловой шах-горы.
А иногда пущусь на побегушки
В распаренные душные подвалы,
Где чистые и честные китайцы
Хватают палочками шарики из теста,
Играют в узкие нарезанные карты
И водку пьют, как ласточки с Ян-цзы.
Люблю разъезды скворчащих трамваев,
И астраханскую икру асфальта,
Накрытую соломенной рогожей,
Напоминающей корзинку асти,
И страусовые перья арматуры
В начале стройки ленинских домов.
Вхожу в вертепы чудные музеев,
Где пучатся кащеевы Рембрандты,
Достигнув блеска кордованской кожи,
Дивлюсь рогатым митрам Тициана
И Тинторетто пестрому дивлюсь
За тысячу крикливых попугаев.
Разговориться, выговорить правду,
Послать хандру к туману, к бесу, к ляду,
Сказать ему: нам по пути с тобой.
Май — 19 сентября 1931
Примечания
«Еще далёко мне до патриарха...» (с. 178). — с. 20. В СССР — Пр-66, с. ПО (с пропусками). БП, № 155, с разночт. в ст. 26: «лотков». Автограф, без ст. 24 — 28, с датой «май — сентябрь 31 г.» и разночт. в ст. 31 — 32: «Хотите, я снимусь в кавказской бурке // У мыловаренного павильона» и ст. 34: «Хотите, я наймусь на побегушки», — A3. «связан с жизнью» и в ст. 13: «бросаюсь к телефону») был послан в ж. «Лит. современник» — ИРЛИ, ф. 443, оп. 1, ед. хр. 14, л. 1 — 2. ТС, с датой «июль — сентябрь 1931» и с разночт. в ст. 7: «Но в глубине нисколько не меняюсь...» ВС, с датой «21 августа — 19 сентября 1931». АБ, «влажные подвалы». См. также коммент. к ст-нию «Довольно кукситься, бумаги в стол засунем...». Печ. по ВС, дата — по A3 (соответственно изменено место ст-ния в корпусе).
В этом ст-нии — «развитие темы непристроенности, чуждости, изоляции и в то же время шума и «дробности» Москвы: «воробьи» — городские птицы — всегда воспринимались О. М. как настоящие горожане — олицетворение бессмысленной и милой суеты города... Ключик от квартиры, телефон — это еще Старосадский. Уличные фотографы: снимались вместе с женой Александра Эм. на улице, ходили в китайскую прачечную на Варварской площади (теперь Ногина). Все реалии — это повседневная и точная жизнь (палка). Автопортрет как будто точный, а самое точное — это мучительная настроенность на приятие жизни, на жажду пойти по тому же пути — при полной невозможности это сделать» (НМ-III,
Целлулоид фильмы воровской — целлулоидный рожок; с его помощью можно было звонить по телефону-автомату, не опуская 15-копеечную монету (сообщено Н. Л. Поболем).
— Поэт ходил с тростью с белым набалдашником: в это время у него начались головокружение и одышка на улице.