Жил Александр Герцевич,
Еврейский музыкант, —
Он Шуберта наверчивал,
Как чистый бриллиант.
И всласть, с утра до вечера,
Заученную вхруст,
Одну сонату вечную
Играл он наизусть...
Что, Александр Герцевич,
На улице темно?
Брось, Александр Сердцевич, —
Чего там? Все равно!
Пускай там итальяночка,
Покуда снег хрустит,
На узеньких на саночках
За Шубертом летит:
Нам с музыкой-голубою
Не страшно умереть,
Там хоть вороньей шубою
На вешалке висеть...
Все, Александр Герцевич,
Заверчено давно.
Брось, Александр Скерцевич.
Чего там! Все равно!
27 марта 1931
Примечания
«Жил Александр Герцевич...» (с. 172). — Москва, 1964, № 8, с. 152. БП, № 150, по ВС, с разночт. в ст. 19: «А там — вороньей шубою». Автограф и два списка — AM. «Твердил он наизусть». Еще одна отброшенная строфа — Липкин, с. 100:
Ст-ние написано на квартире А. Э. Мандельштама, среднего брата Мандельштама (Старосадский пер., д. 10, кв. 3). По сообщению Э. С. Гурвич (его вдовы), это была огромная коммунальная квартира (12 семей); одним из непосредственных соседей был Александр Герцевич Айзенштадт, работавший скрипачом в каком-то оркестре. Н. И. Харджиев отмечает пародийную перекличку с «Молитвой» Лермонтова («В минуту жизни трудную...»).