Авторы почти всех воспоминаний о Мандельштаме неизменно отмечают, что это был человек неистребимой веселости: шутки, остроты, эпиграммы от него можно было ожидать в любую минуту, вне всякой зависимости от тяготы внешних обстоятельств. Между шуточными и «серьезными» стихами он проводил четкую грань, но чем строже и аскетичней становилась его лирика, тем раскованней и своевольней писались шуточные стихи. В них, как правило, он тяготел к острым эпиграммам-портретам, тонким каламбурам, вообще к филологическим эффектам, любил комические стилизации. Его юмор — это общеакмеистическая, по выражению Ахматовой, «веселость едкая литературной шутки». «Шуточные стихи — это петербургская традиция, Москва признавала только пародии» (HM-I, с. 334). Действительно, если Мандельштам и пародировал, то не поэтов, а целые жанры («элегические дистихи», «куплеты», «басни»). В его шуточных стихах ощутимо влияние пушкинского юмора. Думается, что сама идея «Антологии античной глупости», зародившаяся в начале 1910-х годов, восходит к контрасту двух пушкинских элегических стихов, обращенных к Н. Гнедичу. В середине 20-х годов создавалась уже «Антология житейской глупости», где пародировался, на этот раз, не «высокий штиль», а, наоборот, подчеркнуто сниженная русская калька немецкой фразы. Мандельштам особенно любил куплеты, начинающиеся (или заканчивающиеся) всякий раз одной и той же строкой или фразой («Старик Моргулис...», «Служил Гаврила...», «... Однако» и др.).
«Никто не умел так совсем по-невзрослому заливаться смехом по всякому поводу — и даже без всякого повода.
— От иррационального комизма, переполняющего мир, — объяснял он приступы своего непонятного смеха. — А вам разве не смешно? — с удивлением спрашивал он собеседника. — Ведь можно со смеху лопнуть от всего, что происходит в мире» (Одоевцева, с. 127). Мандельштам любил анекдоты, но его собственная шутка «... принадлежит к совершенно иному разряду, чем анекдот — острая сатира кратчайшего размера с фабульным построением. Шутка Мандельштама построена на абсурде. Это домашнее озорство и дразнилка лишь изредка с политической направленностью, но чаще всего обращенная к друзьям — к Моргулису, ко мне, к Ахматовой. Это стишок-импровизация «на случай» или игра вроде тех, в которые он играл с моим братом, например совместное заявление в Комакадемию о том, что «жизнь прекрасна» (HM-II, с. 143 — 144). В другой работе («Моцарт и Сальери») Н. Я. Мандельштам заметила, что экспромты и шуточные стихи Мандельштама «... строятся на отработанном материале, но не в поэзии, а в прозе и в устной речи, и действует при их произношении чисто версификаторский дар. По-своему они очень портретны, потому что в них больше, чем в чем-либо, запечатлелись живая речь, озорство и смех» (HM-III, с. 46). См. также тезисы Г. А. Левинтона «К вопросу о статусе литературной шутки у Ахматовой и Мандельштама» и «Ахматовой уколы» в кн.: Анна Ахматова и русская культура начала XX века. Тезисы конференции. М., 1989, с. 40 — 47.
Шуточные стихи Мандельштама сохранились частью в архивах (AM, АИ, АПЛ, ЦГАЛИ), частью в памяти современников (Н. Мандельштам, А. Ахматовой, И. Эренбурга, В. Пяста, Э. Герштейн, Н. Штемпель, К. Мочульского и др.). Первая попытка собрать шуточные стихи Мандельштама вместе была предпринята в рамках выпущенного в США четырехтомного Собрания сочинений поэта.
В раздел не включены шуточные стихи, ранее публиковавшиеся под именем Мандельштама, применительно к которым доказанным или существенно более вероятным, однако, следует считать авторство других лиц, в частности Г. Иванова. Сюда относятся первое из ст-ний «В альбом спекулянтке Розе» (CC-I, № 433) и «Поэма об издательстве» (CC-I, Одоевцева, с. 135, и коммент. Н. Богомолова в Иванов, с. 537), а также ст-ние «Ах! матовый ангел на льду голубом, // Ахматовой Анне пишу я в альбом» № 420), записанное в альбом А. Ахматовой Вас. Гиппиусом (ЦГАЛИ, ф. 13, оп. 1, ед. хр. 175). (Эта ошибка повторена анонимным публикатором в ж. «Крокодил», 1990, № 10, с. 7). Неубедительной представляется и принадлежность Мандельштаму отрывка из коллективной трагикомедии «Кофейня разбитых сердец», пародирующего стихи самого Мандельштама (CC-I,№ 425).
— 3 принадлежат Л. Н. Гумилеву, ст. 4 — Мандельштаму: «Эмма Герштейн» в позднем варианте ее воспоминаний «Новое о Мандельштаме» (Наше наследие, 1989, № 5, с. 118):