131.
Э. В. МАНДЕЛЬШТАМУ,
‹середина февраля 1929 г.›
Дорогой папочка
За это время случилось столько событий, что не знаешь, о чем писать. Во-первых, я страшно по тебе тоскую и при первой возможности вырвусь в Петербург. Впрочем, как увидишь дальше, возможно, что мы тебя пригласим пожить в Киеве... История Надиной операции тебе, наверно, известна от Ливщица. Похоже, что здесь, в Киеве, положен конец застарелой медицинской ошибке. Как только мы приехали, даже еще в дороге начались обычные боли и температура. Я обратился к женщине-хирургу проф‹ессору› Гедройц. Это моя старая знакомая, случайно оказавшаяся в Киеве царскоселка, член «Цеха поэтов», в давние времена придворный хирург. Когда-то оперировала Вырубову. Теперь ей простили прошлое и сделали здесь профессором. Около месяца она продержала Надю в постели, подготовляя к операции. Сразу сказала: аппендицит, но была уверена, до того была уверена, что перед самой операцией предупредила меня: если очень далеко зашло, то отростка удалять не будем, а вскроем и зашьем. Не стоит повторять, что тебе уже известно. Скажу только, что Надя проявила такую редкую силу воли, такое спокойствие и самообладание, что красота была смотреть. Все в клинике ее полюбили. Редкая больная. Они только таких уважают. Сначала все шло хорошо. Потом, на 7-й день, вдруг сильный жар. Перепугались осложнений, но через три-четыре дня прошло. Видно, заразили гриппом. Девять дней назад Надя вернулась домой, проведя 17 дней в клинике. Всего, вместе с домашним лежанием, она пролежала 6 недель. Мне приходилось очень круто. Денег почти не было. Родители Нади люди совсем беспомощные и нищие. В квартире у них холод, запущенность, связей никаких. Мать очень плохая хозяйка. Каждая чашка бульона, какую я таскал в больницу, давалась мне с бою. У меня был постоянный пропуск в клинику, и так как я получил отдельную палату, то проводил там целые дни и даже ночевал, заменяя сестру и санитара. Самое трудное было подготовить Надино возвращение домой, вытопить печи, согреть комнаты, раздобыть на хозяйство, на прислугу. В сильнейший мороз я привез Надю. Она была такая слабенькая, еле ходила, но теперь ее не узнать. Силы прибывают. Жизненный подъем. Здоровый аппетит. Только шов еще побаливает. Мы с ней гуляем, немного, пешком, конечно. У нас довольно уютно. Обеспечены вперед недели на три, т. е. на весь период выздоровления, температура нормальная. В Киеве до самой операции мы работали над М‹айн-›Ридом, и за минуту до отъезда в клинику Надя сложила и упаковала сама рукопись. Лежа в постели, она помогала мне: составляла примечания, рылась в научных книгах, переводила. Вот это помощница! Настоящий человек!
Зиф, как тогда летом в Ялте, не хотел выслать денег. Но, мерзавцы, все же выслали. Это оказался последний гонорар. Договор, ты знаешь, расторгнут. Вернее, Ионов объявил его расторгнутым, попроси Лившица показать тебе копию письма, которое я отправил этому самодуру. Ты поймешь, что я затеял серьезную борьбу. Дело не в М‹айн-›Риде, которого мы, должно быть, бросим, но я — обвинитель. Я требую реорганизации всего дела и достойного применения своих знаний и способностей. Возможно, мы с Лившицем начнем судебный процесс, или же дело решится в общественном и профессиональном порядке. Скажу только, что я глубоко спокоен, уверен в себе как никогда. Мне обеспечена поддержка лучшей части советской литературы. Я это знаю. Я первый поднимаю вопрос о безобразиях в переводном деле — вопрос громадной общественной важности, — и, поверь, я хорошо вооружен.
Но, милый папочка, все это уже потеряло для меня насущную остроту. Выяснилось, что можно бросить эту каторгу и перейти на живой человеческий труд. Сам не верю — но это так. Я приехал в Киев — чужой город. Маленькая русская газетка, и больше ничего. Ради 5 червонцев пришлось устроить вечер, и представь: есть друзья, есть какие-то корни, зацепки, есть преданные люди. Проживающий здесь писатель Бабель свел меня с громадной украинской кинофабрикой Вуфку. Он умолял меня бросить переводы и не глушить больше мысли и живой работы. Пользуясь интересом, который вызвал мой труд, и теплыми заметками в местных газетах, Бабель, очень влиятельный в кино человек, вызвался определить меня туда редактором-консультантом. Сегодня от него пришла записка: директор фабрики дал принципиальное согласие. Он уехал на два дня в Харьков. Вернется и оформит. Это будет очень легкая и чистая работа: выезжать на 2 — 3 часа ежедневно на фабрику, на Шулявку, в загородном трамвае и что-то писать, кажется, отзывы о сценариях в своем кабинете. Жалования рублей 300. Мы с Надей боимся верить такому счастью. Конечно, останемся в Киеве. Здесь чудесная весна и лето. В мае переедем на дачу, останемся в Киеве. Здесь чудесная весна и лето. В мае переедем на дачу, поближе к кинофабрике, может, в Святошино. Съездим в отпуск на лиманы, куда зовут на баснословную дешевку новые знакомые. Кроме того, по моей мысли, киевские литературные организации затеяли единственный на Украине русский журнал. Его должна разрешить центральная власть в Харькове. Не желая прослыть дельцом, я только издали направляю это дело; сегодня составил для них докладную записку, которую сам не подпишу‹урного› редактора: намечают рублей 200 в месяц. Вот, папочка, какие дела. Как видишь, я не боюсь житейских невзгод. А в Москву все-таки по делу Зифа съезжу на несколько дней: подать в суд, в Р. К. И. и поднять газетную кампанию.
Примечания
131. Новый мир, 1987, № 10, с. 201-202 (публ. Е. П. Зенкевич и П. М. Нерлера).
Автограф — АЕМ^ Окончание письма, по-видимому, утрачено.
— см. коммент. к письму № 128.
Вырубова (урожд. Танеева), Анна Александровна (1884—1964) — фрейлина императрицы Александры Федоровны.
... копию письма, которое я отправил этому самодуру. —
Я первый поднимаю вопрос о безобразиях в переводном деле... — Первую статью о качестве переводов Мандельштам опубликовал еще в 1926 г. (II, № 231).
Маленькая русская газетка, и больше ничего. — Имеется в виду газета "Вечерний Киев", где Мандельштам напечатал 25 января 1929 г. статью "Веер герцогини" (II, № 246); на русском языке в Киеве в то время выходили также газеты "Киевский пролетарий" и "Пролетарская правда".
— Вечер Мандельштама в Киеве состоялся 26 января 1929 г. в Доме врача; были прочитаны ст-ния "Век", "1 января 1924 года" (II, №№ 11, 17) и отрывки из повести "Египетская-марка" (см. анонс вечера и отчет о нем в газ. "Пролетарская правда", 25 января 1929 г., и "Вечерний Киев", 29 января 1929 г.).
Вуфку — "Юно" (1929, № 6) была напечатана в переводе на украинский язык рецензия Мандельштама на фильм "Кукла с миллионами" (II, № 247).
Святошино —
... киевские советско-литературные организации затеяли единственный на Украине русский журнал. — "Красное слово".
Вот, папочка, какие дела. — Планы Мандельштама устроиться в Киеве остались нереализованными.
—
— 7 апреля 1929 г. Мандельштам напечатал в газете "Известия" статью <Потоки халтуры> (II, № 249), а позднее в журнале "На литературном посту" опубликовал статью "О переводах" (II, № 251).