Видгоф Л.М.: «Египетская марка». Заметки и комментарии

«Египетская марка». Заметки и комментарии

В одном из начальных фрагментов повести³⁰⁶ (создавалась в 1927-1928 годах) Мандельштам сообщает об отношении своего героя Парнока, в его ранние годы, к географической карте:

«Вначале был верстак и карта полушарий Ильина...

Парнок черпал в ней утешение. Его успокаивала нервущаяся холщовая бумага. Тыча в океаны и материки ручкой пера, он составлял маршруты грандиозных путешествий, сравнивая воздушные очертания арийской Европы с тупым сапогом Африки и с невыразительной Австралией. В Южной Америке, начиная с Патагонии, он также находил некоторую остроту»³⁰⁷.

Рассматривая процитированный фрагмент в своих «пояснениях для читателя»³⁰⁸, авторы подробного комментария к мандельштамовской повести указывают на то, что слово «Вначале» «отчетливо проецируется на зачин Евангелия от Иоанна: “В начале было Слово”». Думается, однако, что более существенна здесь (имея в виду и «географический» аспект) связь с первым предложением библейской книги «Бытие» (это, собственно, вообще первая фраза Библии): «В начале сотворил Бог небо и землю» (Бытие 1: 1). Автор данной работы принимает во внимание, конечно, что сотворение мира, как оно описано в первой главе «Бытия», происходит посредством речений Всевышнего: «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет» (Бытие 1:3). Конечно, именно к началу первой книги Библии и отсылает зачин Евангелия от Иоанна. Но, тем не менее, с большим основанием можно утверждать, что мандельштамовская фраза о верстаке и карте полушарий соотносится с первым предложением Библии: речь у Мандельштама идет о начале жизни Парнока, о начале его бытия; не без иронии и в то же время серьезно сотворение неба и земли сопоставляется, таким образом, с появлением мира отдельного человека - в частности, его земли (карта полушарий); ведь каждый человек - это целый свой мир. Отметим также, что у Мандельштама не «В начале», а «Вначале», в одно слово, что дает основание полагать, что он был знаком с этим предложением не только по православной Библии, но и с еврейским оригиналом - «Берешит бара ЭлоИим эт Иа- шамаим вэ эт Иа-арец». «Берешит» - «вначале», по-еврейски это одно слово, это первое слово Торы, и вся первая книга Торы (которая в православной традиции именуется «Бытие») называется «Берешит». К мальчику Осипу Мандельштаму ходил, как известно, учитель еврейской истории и языка, и представляется очень маловероятным, что не было прочитано первое, открывающее Тору предложение. Конечно, правомерно предположить, что мандельшта- мовское слитное написание «Вначале», а не «В начале» (как в русском Синодальном переводе) может объясняться вмешательством редактора или просто тем, что так напечатали текст «Египетской марки» в типографии. Это вполне возможно, и доказательств обратного у нас нет. В рукописях Мандельштама, хранящихся в Принстонском университете (США), интересующий нас фрагмент повести не представлен (за эту справку автор статьи благодарит С. В. Василенко). Нет его и в просмотренных нами черновиках «Египетской марки», которые находятся в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ). Тем не менее нельзя было не обратить внимание на эту деталь. Но это не главное в нашем рассуждении. Так или иначе, мандельштамовское предложение отсылает, по нашему мнению, к самому началу Библии.

2

Хотелось бы также обратить внимание на еще одну важную деталь данного фрагмента «Египетской марки». Комментаторы указывают, естественно, на несомненную связь этого абзаца со стихотворением Мандельштама «Европа», которое было написано в 1914 году:

Как средиземный краб или звезда морская,

Был выброшен водой последний материк;

К широкой Азии, к Америке привык,

Слабеет океан, Европу омывая.

Изрезаны ее живые берега,

И полуостровов воздушны изваянья;

Немного женственны заливов очертанья:

Бискайи, Генуи ленивая дуга.

Завоевателей исконная земля,

Европа в рубище Священного союза;

Пята Испании, Италии медуза,

Европа цезарей! С тех пор, как в Бонапарта

Гусиное перо направил Меттерних, -

Впервые за сто лет и на глазах моих

Меняется твоя таинственная карта!³⁰⁹

Упомянуты в «Пояснениях для читателя» и другие тексты, с которыми фрагмент мандельштамовской повести может быть связан. Однако, как представляется автору данных заметок, не дана отсылка к одному из самых вероятных источников. Это Гоголь, точнее статьи Гоголя из его сборника «Арабески». При этом отметим очевидный факт, что мандельштамовская повесть пронизана гоголевскими мотивами. Не забудем также, что и само слово «арабески» встречается в тексте «Египетской марки»:

«Так на полях черновиков возникают арабески и живут своей самостоятельной, прелестной и коварной жизнью»³¹⁰.

Естественно, авторы «пояснений для читателя», говоря о фрагменте повести, где встречается это слово, обратили внимание на то, что «Арабесками» называется книга сочинений Гоголя (и сборник статей Андрея Белого, озаглавившего свою книгу в подражание Гоголю). Комментаторы приводят определение арабесок, данное в словаре Брокгауза и Ефрона: «род орнамента в архитектуре и живописи, причудливое сочетание листьев, цветов, животных и орудий, иногда людей и вымышленных фигур, процветали у арабов (мавров)»³¹¹.

Несомненно, повесть Мандельштама может быть сопоставлена с арабесками. Тем более есть основания для того, чтобы посмотреть на гоголевские «Арабески» более пристально.

Итак, в самом начале статьи Гоголя «О движении народов в конце V века» читаем: «Средняя Азия совершенно противуположна южной, юго-западной, африканским и европейским берегам Средиземного моря, где цветущее разнообразие природы, почвы, произведений, смесь земли и моря, куча бесчисленных островов, мысов, заливов, казалось, были созданы нарочно для того, чтобы быстро развить деятельность и ум человека»³¹². Далее: «Это переселение [народов - Л. В. ] совершилось бы гораздо быстрее, если бы Европа состояла из таких гладких, открытых равнин, какими исполнена Азия. Но в ней, напротив того, природа на небольшом пространстве показала страшную нерегулярность и разнообразие. Со всех сторон она изрыта морями, берега ее все из полуостровов и мысов, средина почти нигде не имеет ровной поверхности: она идет то вверх, то вниз, то подымается безобразными высокими горами, то опускается долинами, как будто провалившимися между ними»³¹³. Сопоставим гоголевское описание с характеристикой очертаний Европы в пассаже из «Египетской марки» и со строками из стихотворения «Европа»: «Изрезаны ее живые берега, / И воздушны изваянья...»[курсив в обоих случаях мой - Л. В.].

Глядя на географическую карту Ильина, мальчик Парнок сравнивает изящество и прихотливость береговой линии Европы с «тупым сапогом Африки». В «Арабесках» Гоголь высказывает мысль об определяющем влиянии географии на историческую судьбу народов: «Преподаватель должен призвать в помощь географию, но не в том жалком виде, в каком ее часто принимают, то есть для того только, чтобы показать место, где что происходило. Нет! География должна разгадать многое, без нее неизъяснимое в истории. Она должна показать, как положение земли имело влияние на целые нации; как оно дало особенный характер им; <...> как это могущее положение земли дало одному народу всю деятельность жизни, между тем как другой осудило на неподвижность; каким образом оно имело влияние на нравы, обычаи, правление, законы» («О преподавании всеобщей истории»)³¹⁴. И ниже, в этой же статье «Арабесок» Африка противопоставляется

Европе: «Потом [после рассуждения о Европе - Л. В.] об Африке, представляющей, в противоположность Европе, смерть ума, где природа всегда деспотически властвовала над человеком; где она во всем своем царственном величии и всегда почти возвращала его в первобытное состояние, в жизнь чувственную...»³¹⁵. В таком же ключе трактуется Африка в еще одной статье из «Арабесок» - «Мысли о географии (Для детского возраста)», в которой, заметим, Гоголь говорит, в частности, о том, что для учеников были бы полезны специальные карты, которые бы показывали «расселение просвещения по земному шару». И особенно эти карты требуются детям при изучении Европы: «Эта польза превращается в необходимость, когда проходят они Европу»³¹⁶.

3

В следующем фрагменте из «Египетской марки», к которому хочется обратиться, речь идет о том, что герой повести, пытавшийся безрезультатно что-то предпринять, чтобы спасти человека от самосуда толпы, осознает собственное бессилие и страх:

«Что делать? Кому жаловаться? Каким серафимам вручить робкую концертную душонку, принадлежащую малиновому раю контрабасов и трутней?»³¹⁷

Мир музыки для Парнока - рай; и, конечно, в этот рай Парнок спрятался бы от Петербурга 1917 года, который «объявил себя Нероном и был так мерзок, словно ел похлебку из раздавленных мух»³¹⁸.

Но почему «рай» малиновый?

Кажется, еще не отмечалась связь «малинового рая» из «Египетской марки» со стихами из более позднего стихотворения «Канцона» (1931) - во всяком случае, авторы «Пояснений для читателя» ее не отмечают:

Я скажу «села» начальнику евреев

За его малиновую ласку³¹⁹.

Автор данной работы совершенно уверен в том, что в этих строках мандельштамовского стихотворения говорится о красоте музыки и пения и о наслаждении музыкой и пением, а точнее - в конкретном случае - церковным пением, которое Осип и Надежда Мандельштам слышали в Армении.

«Начальник евреев» в «Канцоне» - царь Давид, псалмопевец; «малиновая ласка» - выражение, созданное по модели «малиновый звон». О том, что образ псалмопевца возникал в сознании поэта в связи с теми впечатлениями, которые вызывали у него древние армянские храмы, свидетельствует «Путешествие в Армению» (1931-1932):

«Аштаракская церковка самая обыкновенная и для Армении смирная. Так - церквушка в шестигранной камилавке с канатным орнаментом по карнизу кровли и такими же веревочными бровками над скупыми устами щелистых окон.

Дверь - тише воды, ниже травы. Встал на цыпочки и

заглянул внутрь: но там же купол, купол!

Настоящий! Как в Риме у Петра. <...>

Кому же пришла идея заключить пространство в этот жалкий погребец, в эту нищую темницу, - чтобы ему там воздать достойные псалмопевца почести?»³²⁰

Более подробно о «Канцоне» - и, в частности, о загадочном слове «села», которое, отметим, встречается во множестве именно в псалмах и больше почти нигде, т. е. однозначно указывает на Давида и, соответственно, на псалмы - см. в нашей специальной работе³²¹.

Одно из немногих мест, где Мандельштамы могли в Армении побывать на церковной службе, - и, видимо, самое вероятное - Кафедральный собор в Эчмиадзине. Кстати, утверждение Н. Я. Мандельштам, что она и Осип Мандельштам слушали в Армении «одноголосые хоры Комитаса»³²², неточно. У Комитаса нет одноголосых хоров. Напротив, Комитас, обрабатывая армянские одноголосые народные песни, превращал их в многоголосые, главным образом в четырехголосые. Мандельштамы могли слышать в Армении в 1930 году обработанные Комитасом народные песни и сочиненную им литургию («Патараг» - «Литургия»). Отметим, что Комитас положил на музыку знаменитый псалом (по-армянски «Ар гетс Бабелацвоц»; в синодальном переводе Библии это псалом 136 - «При реках Вавилона»). Слышать сочинения Комитаса Мандельштамы могли также у Мартироса Сарьяна. (За информацию о Ко- митасе приносим благодарность литератору, автору работ о Мандельштаме Георгию Кубатьяну и музыковеду Светлане Саркисян.) Представляется, что определение музыкального мира в «Египетской марке» - «малиновый рай» - имеет тот же смысл, что «малиновая ласка» в позднейшей «Канцоне»: речь не о цвете (хотя в отношении к выбору эпитета в «Египетской марке» можно предположить, что зрительные впечатления имели значение - см. ниже), а о наслаждении музыкой и пением.

В Александринском театре (начнем с него) обивка кресел была красная, но все же не малиновая. Первоначально была голубая, но по желанию Николая I-го ее заменили в 1849 году на красную. Правда, у Лермонтова в «Княгине Лиговской» (1836) встречаем (речь идет об Александринском театре): «Печорин... мог видеть только берет и круглую белую божественную ручку с божественным лорнетом, небрежно упавшую на малиновый бархат ложи.»³²³. Лермонтов пишет об Александринском театре еще до перемены обивки, но это все-таки деталь убранства именно ложи. В вариантах к стихотворению Мандельштама «В Петербурге мы сойдемся снова.» (1920) встречаем: «Где- то грядки красные партера, / Пышно взбиты шифоньерки лож...» и «Мы вспахали грядки красные партера / Пышно взбили шифоньерки лож.»³²⁴. В стихотворении упоминаются «хоры сладкие Орфея» (а опера Глюка «Орфей и Эвриди- ка» шла на сцене Мариинского театра), но «грядки красные партера» ассоциируются прежде всего именно с Алексан- дринским. В стихотворении «Чуть мерцает призрачная сцена.» того же 1920 года отразились впечатления поэта от «Орфея и Эвридики». Спектакль был создан М. Фокиным и

B. Мейерхольдом, художник - А. Головин. Премьера состоялась 21 декабря 1911 г. «Спектакль прошел всего девять раз, последний - 19 февраля 1913 года»³²⁵. В 1919 году постановка в Мариинском театре была возобновлена (1 мая 1919 года). В сезон 1920 - 1921 годов опера ставилась только дважды³²⁶. В Мариинском театре была голубая обивка кресел и лож. Но в первом четверостишии стихотворения говорится об убранстве окон: «Захлестнула шелком Мельпомена / Окна храмины своей», а другие редакции проясняют, что речь идет о красной ткани: «Снова Глюк из призрачного [версии: «сумрачного» / «греческого» / «жалобного» - Л. В.] плена / Вызывает сладостных теней / Захлестнула окна Мельпомена / Красным шелком храмины своей»³²⁷. Не связан ли этот шелк с фрагментом из «Египетской марки», о котором мы пишем - ведь, как указывают авторы «Пояснений для читателя», в черновиках к повести Мандельштам характеризовал «душонку» своего героя как «.запутавшуюся в <?> принадлежащую шелковому раю контрабасов и трутней»³²⁸? Если да, то и «малиновый рай» из «Египетской марки» отсылает, возможно, к постановке «Орфея и Эвридики». Но, возможно (и вероятно), красный шелк на театральных окнах - украшение революционного времени.

В труппе Александринского театра в 1919-1923 годах выступала О. Н. Арбенина (Гильдебрандт), в которую вернувшийся после скитаний по югу России Мандельштам был влюблен в последние месяцы 1920 года. Оба стихотворения, и «В Петербурге мы сойдемся снова.», и «Чуть мерцает призрачная сцена.», написаны в период увлечения Арбениной и соотносятся, несомненно, с ее театральным миром. Черновые строки из стихотворения «В Петербурге мы сойдемся снова.» могут представлять собой контаминацию впечатлений от убранства Александринского и Мариинского театров:

Через грядки красные партера

Узкою дорожкой ты идешь

И старинная клубится голубая сфера

Не для черных душ и низменных святош³²⁹.

Если в Александринском театре можно было видеть «красные грядки» кресел, то в Мариинском над зрительным залом парит созданный венецианцем Козрое Дузи (1803-1860) плафон: нимфы и амуры ведут хоровод в небесах. Не исключено, конечно, что кресла Мариинского театра были изготовлены из дерева, имевшего красный или красноватый цвет, благодаря чему можно было назвать ряды для зрителей красными грядками, несмотря на голубую обивку. 19 сентября 1941 года в здание театра попала 250-килограммовая фугасная бомба.«Чудесная мебель зрительного зала была почти полностью уничтожена»³³⁰.

Несомненно, надо принять во внимание, что в цветовом решении «Орфея и Эвридики» свою роль играл и красно-малиновый занавес:

представлял собой кружево, «“вшитое, - как писала “Петербургская газета” в 1911 г., - в розовые матерчатые рамки, также расшитые золотом и серебром. По середине завесы - парчовый орел, расшитый жемчугом”».

Первый занавес был подъемным, «но существовал и второй - внутренний занавес спектакля... Он был раздвижным из малиново-красного холста и украшен золотыми орнаментами»³³¹.

Вообще, как сообщает Н. Хмелева, художник А. Головин создал «свой рококо-модерн. Это вымышленно-театрализованное рококо вступает в не подобострастные, а острые отношения с декором второго рококо зрительного зала Мариинского театра. Цветовой контраст сине-золотого рококо зала и красно-серебряно-золотого рококо декорации также настаивал на современности образа головинских орнаментов»³³².

здесь указывает, в первую очередь, на то наслаждение, упоение и счастье, которые дарят музыка и пение. (Конечно, восприятие театра как «рая» может быть поддержано и наименованием одной из частей зрительного зала: «раёк», галерка. За это указание приносим благодарность Г. А. Левинтону.) Сцена «призрачная» («Чуть мерцает призрачная сцена.»), и плен «призрачный» («из призрачного плена»); реально же только повторяющееся музыкально-вокальное счастье: снова Глюк «вызывает сладостных Л. В. ]. Фамилия композитора не может не вызывать в сознании представление о счастье (по-немецки «das Gluck»). Но рай - это и есть место наслаждения и счастья. Пушкин, говоря о сочинениях Глюка, использует определение «пленительные»: «Когда великий Глюк / Явился и открыл нам новы тайны / (Глубокие, пленительные тайны).»; музыка же Моцарта прямо соотносится Пушкиным с раем: «Он несколько занес нам песен райских.»³³³. Нас, разумеется, не должно смущать, что и том, и о другом композиторе в «маленькой трагедии» у Пушкина говорит Сальери. Слова о Глюке из «Моцарта и Сальери» Мандельштам цитирует в своей статье «Vulgata (Заметки о поэзии)» (1923): «А как же Глюк? - Глубокие, пленительные тайны?»³³⁴

Думается, что «малиновый рай» и город Малинов, о котором сообщается в одной из завершающих частей «Египетской марки», если и соотносятся каким-то образом, то по контрасту: «малиновый рай» есть место сладостных и вечных снов искусства, а город Малинов (отсылающий читателя к герценовским «Запискам одного молодого человека» - что отмечено О. Роненом и, конечно, упомянуто в «Пояснениях для читателя») мы встречаем в страшном, угнетающем сне повествователя.

Почему в «малиновом раю» пребывают контрабасы и трутни? Говоря о трутнях, можно предположить, что речь иронически идет о людях, не имеющих нужды в поте лица добывать свой хлеб - в том числе и таких эфемерных, «порхающих» жителях Петербурга, как Парнок - а повествователь решительно отделяет себя от героя повести: «Господи! Не сделай меня похожим на Парнока!»³³⁵ точного ответа. Но напрашивается следующее объяснение. Во всяком случае, трутни жужжат громче, чем рядовые пчелы. А говор зрителей, гудение зрительного зала перед спектаклем, и звуки настраиваемого оркестра могут вызвать в сознании образ жужжащего пчелиного роя (роя - в малиновом раю).

Примечания

³⁰⁶

Предыдущий вариант статьи: «Египетская марка» Осипа Мандельштама. Заметки и комментарии II Осип Мандельштам и XXI век. Материалы международного симпозиума. Москва. 1-3 ноября 2016 г. М., 2016.

³⁰⁷

Мандельштам О. Э. 2. СПб, 2017. С. 231.

³⁰⁸

Мандельштам О. Э. Египетская марка. Пояснения для читателя. Сост: О. Лекманов, М. Котова, О. Репина, А. Сергеева-Клятис, С. Синельников. М., 2012. С. 85-87.

³⁰⁹

Мандельштам О. Э.

³¹⁰

Мандельштам О. Э. Поли. собр. соч. и писем. ВЗт. Сост., под- гот. текста и коммент. А. Г. Меца. Изд. 2-е. Т. 2. СПб, 2017. С. 242.

³¹¹

Мандельштам О. Э. Египетская марка. Пояснения для читателя. Сост: О. Лекманов, М. Котова, О. Репина, А. Сергеева-Клятис, С. Синельников. М., 2012. С. 238.

³¹²

Собр. соч. В7т. Т. 6. М., 1978. С. 126.

³¹³

Там же. С. 128.

³¹⁴

Там же. С. 41.

³¹⁵

Там же. С. 51.

³¹⁶

³¹⁷

Мандельштам О. Э. Поли. собр. соч. и писем. ВЗт. Сост., под- гот. текста и коммент. А. Г. Меца. Изд. 2-е. Т.2. СПб, 2017. С. 246.

³¹⁸

Там же. С. 241.

³¹⁹

Мандельштам О. Э.

³²⁰

Мандельштам О. Э. Поли. собр. соч. и писем. ВЗт. Сост, под- гот. текста и коммент. А. Г. Меца. Изд. 2-е. Т. 2. СПб, 2017. С. 285.

³²¹

Видгоф Л. М. О «начальнике евреев» и «малиновой ласке» (два шага на пути к пониманию «Канцоны» О. Мандельштама) // Статьи о Мандельштаме. М., 2015. С.32-54.

³²²

Мандельштам Н. Я. Мандельштам в Армении II Собр. соч. В 2 т. Т. 1. Екатеринбург, 2014. С. 844.

³²³

Собр. соч. В4т. Т. 4.

³²⁴

Мандельштам О. Э. Полн. собр. соч. и писем. ВЗт. Сост., подгот. текста и коммент. А. Г. Меца. Изд. 2-е. Т. 1. СПб, 2017. С. 419.

³²⁵

Райское виденье II Наше наследие. 2003. № 66. С. 89.

³²⁶

Гэспаров М. Л., Ронен О. Похороны солнца в Петербурге. О двух театральных стихотворениях Мандельштама//Звезда. 2003. № 5. С. 210.

³²⁷

Полн. собр. соч. и писем. ВЗт. Сост, под- гот. текста и коммент. А. Г. Меца. Изд. 2-е. Т. 1. СПб, 2017. С. 420.

³²⁸

Мандельштам О. Э. Египетская марка. Пояснения для читателя. Сост.: О. Лекманов, М. Котова, О. Репина, А. Сергеева-Клятис,

C. Синельников. М., 2012. С. 290.

³²⁹

Полн. собр. соч. и писем. ВЗт. Сост., под- гот. текста и коммент. А. Г. Меца. Изд. 2-е. Т. 1. СПб, 2017. С. 419.

³³⁰

Холмовская Т. Воспоминания. Машинопись. (Архив Мариинского театра) II https// www.mariinsky.ru/about/ww2/1941

³³¹

Райское виденье II Наше наследие. 2003. № 66. С. 92.

³³²

Там же. С. 92.

³³³

³³⁴

Мандельштам О. Э. Полн. собр. соч. и писем. ВЗт. Сост, под- гот. текста и коммент. А. Г. Меца. Изд. 2-е. Т. 2. СПб, 2017. С. 121.

³³⁵

Там же. С. 245.