В
Вагинов Константин Константинович
ВАГИНОВ Константин Константинович (до 1915 В а г е н- гейм; фам. семьи изменена по решению отца) (21.9.1899, С.-Петербург - 26.4.1934, Ленинград), поэт, прозаик. Автор трех стихотворных сборников, двух повестей и четырех романов, из к-рых наиб. известен «Козлиная песнь» (полностью опубл. в 1928). Активный участник ряда науч. и фи- лос. кружков (АБДЕМ, круг «формалистов», Невельский кружок М. М. Бахтина) и лит. объединений («Аббатство гаеров», «Кольцо поэтов им. К. М. Фофанова», «Островитяне», группа эмоционалистов М. А. Кузмина, ОБЭРИУ и др.); чл. студии «Звучащая раковина» Н. С. Гумилева, к-рый в авг. 1921 принял В. в восстановл. (третий) «Цех поэтов».
Прямые свидетельства о знакомстве О. М. и В. неизвестны; лаконичное указание на их личное общение содержится только в воспоминаниях Н. М., относящихся к одному из эпизодов проживания О. М. в Детском Селе; ей же принадлежит и единственная характеристика В.: «Костя - прелестный человек» («Любил, но изредка чуть-чуть изменял»: Заметки Н. Я. Мандельштам на полях американского «Собрания сочинений» Мандельштама / подгот. текста, публ. и вступит. заметка Т. М. Левиной // Philologica. 1997. № 4. С. 185). Предполагаемое знакомство могло состояться в Петрограде в сер. октября 1920 - сер. марта 1921 на занятиях «Звучащей раковины» или в «Цехе поэтов»; тогда же оба публиковались в альманахе «Абраксас». Рудакова, в письме Л. С. Финкельштейн 29.12.1935 вспоминавшего встречу у них дома совместно с В. и А. И. Ватиновой нового, 1931: «Мы сидели до утра, и он с Алей рассказывал о Гумилеве, “Звучащей раковине”, О. М[андельштаме]! Они показывали, как кто читал»; но и этот факт не является безусловным доказательством личного общения поэтов. Возможно, в 1925-27 и В., и О. М. одновременно работали над внутр. рецензиями для Ленингр. отделения Гос. издательства ССССР [см.: Герасимова А. Г. Предисловие к публ.: «Вагинов К. К. Рецензии / публ. и подгот. текста А. Г. Герасимовой» // De visu. 1993. № 6(7). С. 24]. В мае 1929, во время «дела А. Г. В. был в числе ленингр. писателей, подписавших письмо в редакцию одной из центр. газет в защиту О. М. В. подарил О. М. только что вышедшую из печати книгу своих стихотворений «Опыты соединения слов посредством ритма» (Л., 1931) с краткой, но выразит. надписью: «Осипу Эмильевичу Мандельштаму / от очень любящего его / стихи автора».
Отношение О. М. к творчеству В. отличалось крайней противоречивостью; гл. свидетельства об этом приходятся на весну 1926, когда он проживал в Китайской деревне по соседству с Б. К. Лившицем и активно общался с ним; В частности, . 2 сообщал Н. М. в письме в Ялту: «Бываю я, Надичка, нигде. Раза 2-3 у Бена и Выгодского». В свою очередь, 24.3.1926 К. И. <...> Очень ему нравится Вагинов», а ровно через месяц дополнил свое свидетельство конкретными деталями: «Был я у Бена Лившица. <. > В его представлении - если есть сейчас в России замечательные люди, то это Пастернак, Кузмин, Мандельштам и Константин Вагинов. Особенно Вагинов. Он даже сочинил о Вагинове манифестальную статью для чтения в Союзе Поэтов и - читал ее мне. Он славит Вагинова за его метафизические проникновения» (Чуковский К. Собр. соч.: В 15 т. Т. 12: Дневник. 1922-1935 / сост., подгот. текста и коммент. Е. Чуковской. М., 2013. С. 286, 292). Соответственно, есть все основания предполагать, что мандельшт. восприятие творчества В. формировалось в этот период именно под непосредств. влиянием Лившица (очевидно, лично знакомого с В.; ср.: Лукницкий П. Н. Acumiana: Встречи с Анной Ахматовой. Т. II: 1926-1927. Париж; М., 1997. С. 150), если в письме Н. М. 5.3.1926 О. М. критически отозвался о сб. [«Стихотворения»] (Л., 1926): «Вышла книжка Вагинова. Какая-то беспомощная. <...> Многое смешно», то 12.3.1926 он, очевидно, отправил ей это издание, а в сопроводит. письме сочувственно процитировал строку из стих. В. «В селеньях городских, где протекала юность...»: «Посылаю тебе <...> книжку Вагинова. Знаешь, там есть строчка: “О море - нежный братец человечий”».
В это же самое время поэзия В. была предметом бесед О. М. с А. А. Ахматовой, так же характеризовавшихся его определ. непоследовательностью. 20.3.1926 П. Н. (неделей ранее записавший в своем дневнике: «Я подарил АА книгу К. Вагинова) оставил подробный пересказ диалога с ней: «“Мандельштам, мне говорили, в восторге от этой книжки, говорит, что Вагинов чуть ли не второй Тютчев <...>”. АА ответила, что Мандельштам говорил с ней как-то - еще до выхода книжки - о Вагинове и что из его слов не было видно, чтоб он Вагинова ставил очень высоко», но уже 23.3.1926 Ахматова так передала ему свой телефонный разговор с О. М. о книге В.: «“Оська задыхается!” Сравнил стихи Вагинова с итальянской оперой, назвал Вагинова гипнотизером. Восхищался безмерно. Заявил, что напишет статью о Вагинове, в которой будут фигурировать и гипнотические способности Вагинова, и итальянская опера, и еще тысяча других хороших вещей. <...> АА сказала, что написанная Мандельштамом статья о Вагинове будет, вероятно, одной из его блестящих, но ни к чему не обязывающих “causeries”» (Лукницкий П. Н. Acumiana: Встречи с Анной Ахматовой. Т. II: 1926-1927. С. 63, 79, 82-83); статья написана не была. В 1926 (?) О. М. высоко оценил поэзию В. в телефонном разговоре с Б. М. Эйхенбаумом [см.: Гинзбург Л. Я. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. СПб., 2002. С.16)], а в 1927 при подготовке сб. стихов «О поэзии» предполагал упомянуть его во фрагменте ст. «Выпад» (1924) среди лучших рус. поэтов нач. 20 в., к-рые «не на вчера, не на сегодня, а навсегда».
Весной-летом 1935 в Воронеже творчество В. было предметом частых бесед О. М. с Рудаковым, причем первоначально О. М. отзывался о В. крайне отрицательно. По предположению Г. А. Левинтона, негативная оценка могла быть вызвана «той трактовкой, которую получили в “ Козлиной песни” отношения Ахматовой и Лукницкого» (сокращ. журнальный вариант романа был опубл. в 1927, полный - отд. изданием в 1928). Под целенаправл. воздействием Рудакова, согласно его собств. оценке, критич. мандельшт. восприятие неизд. цикла стихов В. «Звукоподобие» (1929-34) постепенно менялось: если первонач. реакция была негативной (см. запись 8.4.1935: «Читал О[сипу] Э[мильевичу] Вагинова, он страшно протестовал против сего, кроме последнего стихотворения (про ветер, снег и умиранье соловья), которое ему чрезвычайно понравилось: “Вот это настоящие посмертные стихи”»), то вскоре (13.5.1935): «“Преподобие” “оказывается” замечательной книгой. Я читаю ему <...> - он вслушивается - запоминает, хвалит и наслаждается. Расспрашивает о нем». 21.5.1935 Рудаков фиксирует: «О Вагинове разговоры нескончаемы. Сегодня <...> он видел во сне Вагинова. Видел, что он утверждается как гениальный поэт. И сам добавляет: “<...> Это так и есть”. Его сравнивает с Бодлером, Новалисом»; вместе с тем в письме 4.6.1935 описан эпизод, когда О. М. «ругал Вагинова и Тихонова» (М е ц А. Г. Из писем С. Б. Рудакова к жене // Memento vivere: Сб. памяти Л. Н. Ивановой. СПб., 2009. С. 365).
что Вагинов - его ученик. - И мнение АА о книжке Вагинова таково полная несамостоятельность - дурно понятые и дурно взятые Мандельштам и Вячеслав Иванов» (Лу книц- кий П. Н. Acumiana: Встречи с Анной Ахматовой. Т. II: 1926-1927. С. 83). Опред. близость разл. аспектов поэтич. творчества В. поэтике О. М. отмечали мн. современники (Б. Я. Бухштаб, Д. И. Выгодский, В. А. Л. Н. Лунц); вместе с тем большинство из них подчеркивало, что В. не столько следует принципам акмеистич. традиции и собственно мандельшт. поэтики, сколько отталкивается от них, методом от противного создавая в своем глубоко индивидуальном поэтич. мире совершенно новую систему отношений на формальном и содержат. уровнях текста. Общим для обоих авторов являлось понимание специфики семантич. трансформаций, происходящих со словом внутри стихотв. строки; напр., Бухштаб: «У Вагинова нет своих слов. Все его слова вторичны. Он берет чужие отработанные слова, слагающиеся в чужие образы. Иногда Вагинов прямо говорит голосом Мандельштама». При этом утверждаемый В. в стихах и прозе принцип «соединения слов» близок мандельшт. теории «знакомства слов» (см.: Топоров В. Н. Стихи И. Игнатова. Представление читателю // УЗ Тартуского ГУ. Вып. 857: Блоковский сб. Вып. IX. 1989. С. 41); ср.: «В Вагинове разложение акмеистической системы достигло предела. Не строфы, не двустрочия, но каждое слово отталкивается здесь от соседнего» (Бухштаб).
Объединяет В. и О. М. и включенность их творчества в «петербургский текст» рус. культуры; по свидетельству Рудакова (письмо жене 12.5.1935), именно в таком ракурсе воспринимал О. М. эксперимент. прозу В.: «Похожим ему мерещится любое упоминание Петербурга (Петербурга в широком смысле, и с целым пластом, ему присущим)». В данном контексте более чем симптоматично определ. совпадение характеристик творчества В. Н. принадлежащих обоим поэтам и относящихся к его гастролям весной 1927 в Детском Селе. Если О. М. в очерке «Яхонтов» (1927) отмечает, что монтажная в своей структурносемантической основе постановка «Петербург» - «лучшая работа Яхонтова, сплетенная из обрывков “Шинели” Гоголя, “Белых ночей” Достоевского и “Медного всадника”», то В. в своей записи в книге отзывов, не называя конкретных лит. произведений, определяет гл. смыслопорождающий механизм спектакля: «“Петербург” ценен как метаморфо- зирующая цепь типов, прикрепленных к одной точке, как переход одного героя в другого <. > и потому, что метаморфозе подчинены не только актеры, но и предметы» (РГАЛИ. Ф. 2440. On. 1. Ед. хр. 262; цит. по: Мец А. Г. Комментарии // Мандельштам О. ПССиП: В 3 т. Т. 3: Проза. Письма / сост. А. Г. Мец; том подготовили А. Г. Мец, К. М. Азадовский, А. А. Добрицын и др. М., 2011. С. 689; там же содержится данное сопоставление). [Кажется вполне допустимым предположение о том, что именно к этому периоду относится описываемый Н. М. эпизод несостоявшегося визита В. к О. М. в Детском Селе, упоминавшийся выше.] В такой связи показательно, что имена О. М. и В. неоднократно присутствовали в публиковавшихся под видом лит. критики полит. доносах (см., напр.: Розенталь С. Тени старого Петербурга // Правда. 1933. 30 авг.; Витенсон М. О «правде жизни», о классовой борьбе в литературе и о задачах критики // Звезда. 1934. № 2), где они фигурировали в ряду идеологически неприемлемых авторов. Еще раз, уже в совершенно трагич. контексте, имена О. М. и В. соединятся в протоколе допроса Лившица 11.1.1938 (см.: Заболоцкий Н. Н. Жизнеописание [Н. А. Заболоцкого] // Заболоцкий Н. А. «Огонь, мерцающий в сосуде» / сост. Н. Н. Заболоцкого. М., 1995. С. 367-368).
Лит.: К. Собр. стих. Mtach., 1982; Бухштаб Б. Я. Вагинов / публ. Г. Г. Шаповаловой, вступ. ст. и примеч. А. Г. Герасимовой // Тыняновский сб.: Четвертые Тыняновские чтения. Рига, 1990; Пурин А. Опыты Константина Вагинова // НМ. 1993. № 8. С. 221-227, 232; Лукницкий П. Н. Acumiana: Встречи с Анной Ахматовой. Т. II: 1926-1927. Париж; М., 1997. С. 79, 82-83, 141; Никольская Т. Жизнь и поэзия К. Вагинова // Звезда. 1999. № 10; К о з ю р а Е. О. Вокруг себя: Мандельштам и Вагинов // Вестник Удмуртского ун-та. Серия: История и филология. 2008. № 5(3).
С. Г. Шиндин.