Эйхенбаум Борис Михайлович
ЭЙХЕНБАУМ Борис Михайлович [4.10.1886, г. Красный Смоленской. губ (ныне Смоленской обл.) - 24.11.1959, Ленинград], лит-вед, д-р филол. наук (1918). С 1919 участник ОПОЯЗа. Судя по письму Э. к А. С. Долинину от 4.7.1913, гл. фигурой среди акмеистов Э. вначале представлялся С. М. Городецкий (Письма Б. М. Эйхенбаума к А. С. Долинину. С. 179). Знакомство Э. с О. М. состоялось 7.1.1914, в С.-Петербурге, о чем Э. на следующий день сообщил в письме к родителям: «Вчера был в “Северных записках” и познакомился там с тремя молодыми поэтами - Гумилевым, Мандельштамом и Георгием Ивановым (совсем юный). Они пригласили меня в собрание “цеха поэтов” - пойду завтра в качестве гостя. Там, верно, увижусь с Городецким - он один из организаторов этого союза» (цит. по: Чудакова М., Т о д д е с Е. Наследие и путь Б. Эйхенбаума // Эйхенбаум. О литературе. С. 6). Г. В. Иванов вспоминал о своей и О. М. встрече с Э. в редакции акмеистич. журнала «Гиперборей» (см.: Иванов Г. В. Собр. соч.: В 3 т. М., 1994. Т. 3: Мемуары. Литературная критика. С. 318). По свидетельству B. Г. Шкловской-Корди, поэт и филолог виделись и в пе- трогр. Доме искусств (см.: О. и Н. Мандельштамы. С. 105).
Впервые в печати Э. упомянул имя О. М. в рец. на книгу молодой петерб. поэтессы Е. Г. Полонской. Пытаясь определить, какая поэтич. традиция повлияла на Полонскую, Э. предположил, что она «ближе всего» к О. М. По его мнению, наиб. ярко подобное сходство проявилось в «ритмической напряженности стиха» и в затрудненном синтаксисе - и то, и др. характерно для лирики О. М. (см.: Книжный угол. 1921. № 7. С. 41). Здесь же Э. впервые отметил приверженность О. М. к классич. традиции. К этому вопросу он вернулся в работе «Проблемы поэтики Пушкина» (1924). Исследователь размышлял в ней о том, что рус. поэзия всегда стремилась преодолеть пушкинский канон, ставший своего рода «классическим» образцом. Далее Э. утверждал, что в недрах символизма зародился «новый классицизм» (М. А. Кузмин, А. А. Ахматова и О. М.): эти поэты по- новому ощутили «классического Пушкина» (Эйхенба- у м. Проблемы поэтики Пушкина // Эйхенбаум. О поэзии. C. 25). Имя О. М. неск. раз встречается в кн. Э. «Анна Ахматова: Опыт анализа» (Пг., 1923). Проводя параллели между творчеством Ахматовой и творчеством О. М., «объединяя» этих поэтов, исследователь, в противовес В. М. Жирмунскому, заявлял, что акмеисты не «преодолевали» символизм, а «завершали» его, тогда как стремление к «преодолению» символизма было свойственно футуристам (Он же. Анна Ахматова: Опыт анализа // Эйхенбаум. О поэзии. С. 84). Сравнивая лирику Ахматовой и О. М. с творчеством футуристов, Э. предположил, что акмеистам будет сложнее обрести учеников и последователей, поскольку О. М., «идущий своим путем», менее понятен читающей публике, чем, напр., В. В. Маяковский (Там же. С. 85). Обращаясь к анализу конкретных особенностей лирики Ахматовой, Э. зафиксировал ряд худож. приемов, сближающих ее поэтику с поэтикой О. М., причем черты сходства исследователь отметил практически на всех уровнях организации поэтич. текста. Так, оба автора предпочитали использовать «строгие» метры, напр., «четкий» пятистопный ямб (Там же. С. 109). Далее Э. говорил об общем для Ахматовой и О. М. подходе к организации «фонетической», «звуковой» стороны стихотворения: они уделяли большое внимание звучанию согласных, что привело к заметному усилению «чисто речевой, произносительной энергии» стихотворений (Там же. С. 120). В заключение Э. указал, что и Ахматова, и О. М. усложнили семантику собств. стихотв. текстов за счет актуализации «побочных», «второстепенных» смыслов. Поэты создали такие словосочетания, в к-рых каждое слово «насыщается новыми смысловыми оттенками». Это особенно характерно для О. М. (Там же. С. 132-133).
Имя О. М. встречается и в ст. Э. «О камерной декламации», к-рая вошла в сб. Э. «Литература: Теория. Критика. Полемика» (Л., 1927). Рассматривая феномен публич. выступления поэтов с чтением своих стихов, Э. обнаружил у таких разных авторов, как А. А. Блок, Гумилев, О. М., Ахматова и А. Белый, наличие «общей» исполнит. манеры: подчеркивание ритма, чтение нараспев (О н ж е. О камерной декламации // Эйхенбаум. О поэзии. С. 520).
В предисловии к сборнику стихов молодого поэта Н. М. Максимова (вышел в 1929) Э. вновь написал об О. М. как одном из ведущих поэтов акмеистич. группы. Утверждая, что творч. манера Максимова формировалась под сильным влиянием поэтики акмеистов, учителями поэта Э. назвал И. Ф. Анненского, Гумилева и О. М. (Он же. Стихи Николая Максимова // Эйхенбаум. Мой временник. С. 578).
В свою очередь, О. М. в заметке «А. Блок (7 августа 21 г. - 7 августа 22 г.») (1922) одобрительно противопоставил «работы, именно “работы” Эйхенбаума и Жирмунского» о Блоке «болотным испареньям русской критики» (2. С. 252; подразумевалась ст.: Эйхенбаум Б. М. Судьба Блока // Об Александре Блоке: Статьи Н. Анциферова, Ю. Верховского, В. Жирмунского, Вл. Пяста, А. Слонимского, Ю. Тынянова, Б. Эйхенбаума, Б. Энгельгардта. Пб., 1921. С. 65-105). В заметке «Литературная Москва» О. М. привел имя Э. в ряду виднейших представителей формальной школы рус. лит.-ведения (2. С. 257).
Уже после смерти Э. был опубл. найденный в его архиве конспект вступит. доклада об О. М., произнесенного на вечере поэта, состоявшемся 14.3.1933 в Политехнич. музее в Москве (см.: Эйхенбаум Б. О Мандельштаме: (Тезисы к докладу, 14 марта 1933) // День Поэзии. Л., 1967. С. 167-168). Сам жанр конспекта, предполагающий максимально сжатую форму изложения материала, не позволяет восстановить авторский замысел во всей его полноте. Однако можно предположить, что Э. стремился рассмотреть творчество О. М. в контексте той особой ситуации, к-рая сложилась в советской поэзии к нач. 1930-х гг. Внимание исследователя привлекли, прежде всего, фигуры двух поэтов - О. М. и Б. Л. Пастернака. соотношение «Маяковский - С. А. Есенин», исследователь попытался описать осн. особенности поэтики О. М. и Пастернака. Лирику Пастернака он охарактеризовал как «“преодоление” слова», «мускульное напряжение», необходимое для того, чтобы «вырвать из слова вещь»; у О. М., напротив, - «химия слов», «не слова, а тени слов». Оппозиция «Пастернак - О. М.» виделась Э. аналогом более давней оппозиции - «М. Ю. Лермонтов - Ф. И. Тютчев». Подводя итоги, исследователь уточнил: О. М. - «возрождение акмеистической линии», противостоящей футуризму; Пастернак - эклектик, соединивший в своем творчестве черты, свойств. символизму и футуризму (О н же. Конспект речи о Мандельштаме // Эйхенбаум. О литературе. С. 446-448; микроанализ этого доклада см.: Чудакова М., Тоддес Е. Комментарий // Эйхенбаум. О литературе. С. 533; Кацис. С. 38-40; здесь же см. попытку найти отклики на выступление Э. в критич. статьях О. М., писавшихся в воронежской ссылке).
Герштейн определила его содержание как «острое и смелое» (Герштейн. С. 34). Л. В. Розенталь вспоминал, что «доклад был несколько длинноват, прочитан вяло и особого энтузиазма не вызвал» (Розенталь Л. В. Мандельштам. Бородатый Мандельштам // «Сохрани мою речь»-1. С. 37). Сходно высказалась в своем дневнике и Н. В. Соколова, к-рая, тем не менее, подробно изложила осн. тезисы выступления Э. (Соколова Н. В. 14 марта 1933 г. Вечер Осипа Мандельштама // «Сохрани мою речь»-3(2). С. 8789; см. также: Липкин С. И. «Угль, пылающий огнем» // Мандельштам и его время. С. 309). О. М., судя по всему, доклад, скорее, не понравился: «...Он напал на Эйхенбаума, речь которого слушал (по собственному его признанию) через замочную скважину <...> В речи Эйхенбаума было много спорных (и очень спорных) положений, но он не выступал против Маяковского, как говорил об этом Мандельштам» (Из газетного отчета С. Г. Гехта; цит. по: Чудакова М., ТоддесЕ. Комментарий. С. 532-533).
Гинзбург (записи 1925-26), где рассказывается о том, как О. М. ночью звонил Э., чтобы сообщить о появлении «нового» поэта, К. К. Вагинова (Гинзбург. С. 16). См. также у Ахматовой о февр. 1933: к О. М. «в Европейскую гостиницу на поклон пришел весь тогдашний литературный Ленинград (Тынянов, Эйхенбаум, Гуковский)» (Листки из дневника. С. 135).
Наезжая в Москву в 1935 по делам редактируемого им собр. соч. Лермонтова, Э. иногда останавливался в квартире О. М. и Н. М. (О. М. в это время пребывал в воронежской ссылке). Ср. в письме О. М. к С. Б. Рудакову Рудакова. С. 43).
Соч.: О поэзии. Л., 1969; О литературе: Работы разных лет / вступит. ст.: Наследие и путь Б. Эйхенбаума; коммент. М. О. Чудаковой, Е. А Тодеса. М., 1987; Мой временник: Художественная проза и избр. статьи 20-30-х годов. СПб., 2001.
Источники: Письма Б. М. Эйхенбаума к А. С. Долинину // Звезда. 1996. № 5; Герштейн; Н. Я. Мандельштам. Т. 2. С. 204, 246, 317; Гинзбург Л. Я. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. СПб., 2002.
Л.Ф. Оворонежских рецензиях О. Мандельштама // Воронежский период в жизни и творчестве О. Э. Мандельштама: Материалы. Воронеж, 1991; Jovanovic M. Борис Эйхенбаум о русской поэзии ХХ века: (После 1925 г.) // Revue des Etudes slaves. 1985. T. 57. Fasc. 1. P. 114, 115, 116-20, 122.