Ц
Цветаева Анастасия Ивановна
ЦВЕТАЕВА Анастасия Ивановна (14.9.1894, Москва - 5.9.1993, там же), писательница. Родилась в семье дир. Румянцевского музея, основателя Музея изящных иск-в им. Александра III, проф. И. В. Цветаева. Младшая сестра М. И. Цветаевой. В юности писала филос. прозу: «Королевские размышления» (1915), «Дым, дым, дым» (1916). В круг общения Ц. входили философы В. В. Розанов, Л. Шестов, Н. А. Бердяев; она была дружна с М. Горьким, благодаря заступничеству к-рого (а также Е. Пешковой и Б. Л. Пастернака) была освобождена вскоре после ареста в апр. 1933. Вторично арестована по надуманному обвинению в 1937 и через 5 месяцев отправлена в лагерь Д. Восток. Освобождена из лагеря в 1947. В 1948 вновь арестована и сослана на вечное поселение в дер. Пихтовка Новосибирской обл. Освобождена в 1953, реабилитирована в 1959. Тогда же вернулась в Москву. Ее возвращение в лит-ру произошло в 1966 после начала публикации отрывков из кн. «Воспоминания» в «Новом мире» (в 1971-2002 - 5 изд.). Ц. - автор автоби- огр. прозы: пов. «Моя Сибирь» (1988), роман «Amor» (1991; обе книги написаны в лагере), кн. рассказов «О чудесах и чудесном» (1991) В 1995 вышла кн. стихов Ц. «Мой единственный сборник»
Первая встреча Ц. и О. М., положившая начало их многолетней дружбе, произошла летом 1915 в Коктебеле, куда она приехала по приглашению М. А. Волошина вместе с сестрой Мариной. О. М. приезжал в Крым со своим братом А. Э. Мандельштамом. Впечатления от этой встречи Ц. пронесла через всю жизнь и подробно ее описала в своих «Воспоминаниях» (Цветаева. С. 555-562). Внешность поэта воссоздана Ц. ярко и образно, с удивительной чуткостью, остроумием, вниманием к деталям портрета: посадке головы, глазам, улыбке: «Чаще всего он стоял, подняв голову, опустив веки на ласковые в шутливой беседе, грустно-высокомерные глаза. Казалось, опустив веки, ему легче жить». Ц. уловила сходство с птицей, отмечавшееся и др. знакомыми О. М.: «Горбатость носа давала ему что-то орлиное. <...> И была в нем жалобность брошенного птенца».
«моим терзаньем и утехой». Заботу о себе он принимал благосклонно, как должное: «Осип был величаво-шутлив, свысока любезен - и всегда на краю обиды, так как никакая заботливость не казалась ему достаточной». Невыносимый, по мнению окружающих, характер О. М. (капризы, раздражительность, постоянное беспокойство о своем самочувствии) Ц. переносила миролюбиво, защищая его от нападок друзей, иронизировавших над ним. Увлекшись, по ее словам, образом О. М., Ц. охотно играла свою роль, жалела его и была терпелива с ним, как с ребенком, восхищаясь им как поэтом. Часто она любовалась О. М., ее внимание привлекало сочетание в нем холодности и «какой-то детской ласковости».
Анастасия Ивановна Цветаева
Ц. поражала манера О. М. читать стихи, «даря слушателям <...> ритмическую струю гипнотически повелительной интонации». Его голос, по словам мемуаристки, был убедительнее слов и остался навсегда в ее памяти, «рождающий в воздух, в слух эти колдовские слова». О. М. охотно читал свои стихи по просьбам друзей, однако был высокомерен и к своим слушателям «снисходил», не верил пониманию и не искал отклика. По признанию Ц., роль наивного слушателя была нова ей, выросшей среди поэтов; с О. М. она забывала о своих мыслях и чувствах, позволяла своему собеседнику «быть причудливым» и «сложным».
Свидетельством общения Ц. и О. М. в 1920-е гг. служит письмо О. М., адресованное литератору С. А. Полякову, в то время казначею профессионального СП. В этом письме О. М. ходатайствовал о выдаче пособия Ц. (к-рая стала чл. СП в 1927 (см.: /www.krugosvet.ru/; http://ewiki. info; antology.igrunov.ru/ - принята в СП по рекомендации М. О. Гершензона
Еще одну встречу с О. М., состоявшуюся 22.2.1933, Ц. вспоминает в беседе с В. Д. Дувакиным (О. и Н. Мандельштамы. С. 159-161) В этот день состоялся поэтич. вечер О. М. в Ленингр. академич. капелле. Ц. рассказывает, как О. М. вышел, уперся руками в стул и начал читать, не поднимая головы, не обращая внимания на несмолкающие аплодисменты («Мы аплодировали, чтобы заставить его поднять голову все больше, все больше.»). Ц. поразило в О. М. сочетание презрения к слушателям («Это выглядело так: “Мне вы не нужны, я пришел читать, так замолчите!” Это было очень погано, но. великолепно»), злости и нежности. Она сравнивает его выступление, полное достоинства, с выступлением А. Белого (скорее всего, в февр. 1924), вернувшегося в Россию унижающимся, «несчастным паяцем»: «Достоинства не было ни малейшего! И вот: этот русский вернулся в свою страну, но достоинство потерял, а еврей, который по внутренним причинам не читал десять лет, а потом выступил, - как он себя вел, с каким достоинством!»
Во вступит. статье к опубл. записи беседы Ц. с Дуваки- ным О. С. и М. В. Фигурновы высказывают мнение, что Ц. мыслила себя собеседником О. М., ссылаясь на ее слова в «Воспоминаниях» (С. 556-557). Ц. считала, что «он не нашел человека, с кем бы мог встать вровень <...> Ну Ахматову он высоко ставил, а про не-поэтов считал, что это вообще - так».
А. А. Блокина.