Ходасевич Владислав Фелицианович
ХОДАСЕВИЧ Владислав Фелицианович (16.5.1886, Москва - 14.6.1939, Париж, Франция), поэт, критик, историк лит-ры, мемуарист. Отношение Х. к творчеству О. М. претерпело существ. эволюцию. Достаточно высоко оценивая в своей рец. на «Камень» (1916) ранние, символистские опыты поэта («Silentium», «Слух чуткий - парус напрягает...», «Образ твой, мучительный и зыбкий...»), Х. далее отмечал, что «в позднейших стихотворениях г. Мандельштама маска петроградского сноба слишком скрывает лицо поэта; его отлично сделанные стихи становятся досадно комическими, когда за их “прекрасными” словами кроется глубоко ничтожное содержание» [Утро России. 1916. 30 янв. С. 5; цит. по: Камень. 1990. С. 219; об отношении Х. к стихам О. М. в это время см. также в мемуарах Г. В. Иванова: «В Москве один Ходасевич признавал Мандельштама “хорошим поэтом”. Брюсов в ответ на эту скромную оценку иронически пожимал плечами» (Иванов Г. В. Собр. соч.: В 3 т. Т. 3. М., 1994. С. 621)]. Личное знакомство Х. и О. М., состоявшееся не позднее лета 1916, когда оба жили в Коктебеле у М. А. Волошина, не изменило отношения Х. к О. М. 18.7.1916, после провала О. М. и Х. на поэтич. вечере в Феодосии, на к-ром Х. и актеру Н. О. Массалитинову «кричали: “Довольно этих Мандельштамов”» (РМ. 1996. 25 апр. - 1 мая. С. 13), Х. в письме к Б. А. Диатроптову назвал О. М. «посмешищем всекоктебельским» (Ходасевич В. Ф. Собр. соч.: В 4 т. Т. 4. М., 1997. С. 404). В письме к С. Я. Парнок, отправленном через 4 дня (22.7.1916), Х. дал не менее уничтожающую, но более развернутую характеристику О. М.: «Мандельштам не умен, Ваша правда. Но он несчастный, его жаль. У него ущемление литературного самолюбьица. Петербург его загубил. Ну какой он поэт? <...> Т. е. я хочу сказать, что стихи-то хорошие он напишет, как посидит, - а вот все-таки не поэт» [Там же. С. 405; ср. с вариацией в письме Х. к жене: «Мандельштам дурень: София Яковлевна» Парнок «права. ПРОСТО глуп. Без всяких особенностей» (Он же. Собр. соч.: В 2 т. Т. 2. [Ann Arbor]. 1990. С. 512-513). Эти и сходные с ними суждения Х. о личности и творчестве О. М. подробно проанализированы в исследовании: Богомолов. С. 456-60].
В окт. 1920 - февр. 1921 Х. был соседом О. М. по пе- трогр. Дому искусств, о чем оставил восп., где О. М. изображается как «странное и обаятельное существо, в котором податливость уживалась с упрямством, ум с легкомыслием, замечательные способности с невозможностью сдать хотя бы один университетский экзамен, леность с прилежностью, заставлявшей его буквально месяцами трудиться над одним не удающимся стихом, заячья трусость с мужеством почти героическим - и т. д. Не любить его было невозможно» (Ходасевич В. Ф. «Диск» (1939) // Ходасевич В. Ф. Собр. соч.: : В 4 т. Т. 4. С. 280-281). Это потепление оценок, как и при описании своего с О. М. недолгого членства в 3-м «Цехе поэтов» Н. С. Гумилева в 1921 (Там же. С. 86-89), - без сомнения, ретроспективное, поскольку еще 27.8.1921 Х. писал В. Г. Лидину, 1922, Х. «два-три раза заходил» к О. М. и Н. М. в Москве (Н. Я. Мандельштам. Т. 1. С. 162]. О. М. откликнулся на поэтич. вечер Х., состоявшийся тогда в столице, в заметке «Литературная Москва» (1922): «Жажда поэтического дыхания через воспоминанья сказалась в том повышенном интересе, с которым Москва встретила приезд Ходасевича, слава богу, уже лет двадцать пять пишущего стихи, но внезапно оказавшегося в положении молодого, только начинающего поэта» (2. С. 258).
Владислав Фелицианович Ходасевич
Благосклонный отзыв Х. заслужила вторая кн. стихов О. М. «Tristia» (1921), хотя свое общее мнение о поэте Х., судя по всему, не переменил: «...поэзия Мандельштама - благородный образчик чистого метафоризма. Подобно Адаму поэт ставит главной целью - узнавать и называть вещи. Талант зоркого метафориста позволяет ему тешиться этой игрой <...> Думаем, что самому Мандельштаму не удалось бы объяснить многое из им написанного» (Дни. [Берлин,] 1922. 13 нояб. С. 11).
В эмиграции Х. неск. раз отзывался на произведения О. М. под псевд. Гулливер: «Из самых последних стихотворений его особенно интересно “1 января 1924 года”. Издание стихов Мандельштама, - последних или нет - особая радость для поклонников поэта. В советских журналах Мандельштам почти не печатается, и в России, где сейчас так мало подлинных поэтов, книга его в некотором роде событие» [из отзыва на «Стихотворения» (1928) О. М. (Возрождение. [Париж,] 1928. 16 авг.)]; «Стихи его, может быть, не столь хороши, как в прежние годы, однако всегда чем-то радуют. Жаль, что этим поэтом не издана книга стихов последнего периода, мы бы увидели проделанный им путь» [из отзыва на поэтич. подборку О. М. (Звезда. 1931. № 4) (Возрождение. [Париж,] 1931. 2 июля].
Интерес О. М. к поэтич. творчеству Х. был устойчивым и ровным. Уже программное стих. О. М. «Быть может, я тебе не нужен...» (1911) содержит значимые переклички со стих. Х. «Душа» (см.: Сегал. С. 83-84). В мемуарном очерке «Шуба» (1922) О. М. вспоминал своего «соседа по камчатке бывших меблированных комнат <...> поэта Владислава Ходасевича, автора “Счастливого домика”, чей негромкий, старческий, серебряный голос за двадцатилетие его поэтического труда подарил нам всего несколько стихотворений, пленительных, как цоканье соловья» (2. С. 247). В заметке «Выпад» (1923) О. М. назвал Х. в ряду «русских поэтов не на вчера, не на сегодня, а навсегда» (Там же. С. 409). В «Буре и натиске» (1923) О. М. писал, что Х. и М. А. - это «типичные младшие поэты со всей свойственной младшим поэтам чистотой и прелестью звука <...> Ходасевич культивировал тему Боратынского: “Мой дар убог, и голос мой негромок” - и всячески варьировал тему недоноска. Его младшая линия - стихи второстепенных поэтов пушкинской и послепушкинской поры - домашние поэты-любители, вроде графини Ростопчиной, Вяземского и др. <...> Ходасевич донес даже до двадцатого века замысловатость и нежную грубость простонародного московского говорка, каким пользовались в барских литературных кругах прошлого века. Стихи его очень народны, очень литературны и очень изысканны» [Там же. С. 293; нек-рые из этих оценок О. М. были учтены и полемически обыграны Ю. Н. Тыняновым в § 3 его ст. «Промежуток» (1924)].
По свидетельству Э. Г. ассоциацию со стихами Х. вызвало у Е. Я. Хазина стих. О. М. «Холодная весна. Бесхлебный робкий Крым...» (1933) (см.: Герштейн. С. 46). А в стих. О. М. того же года «Квартира тиха, как бумага...» исследователи находят многочисл. и структурно значимые переклички с «Балладой» Х. (Р о н е н. С. 40-42; см. также: Кушнер, где встречаем также сопоставление стих. О. М. «Мы с тобой на кухне посидим...» 1931 со стих. Х. 1927 «Сквозь ненастный зимний денек...»).
Соч.: Собр. соч.: в 2 т. [Ann Arbor]. 1990.
Лит.: Портреты. Проблемы. Разыскания. Томск, 1999; Ронен О. Поэтика О. Мандельштама. СПб., 2002.
О. А. Лекманов.