Бабель Исаак Эммануилович
БАБЕЛЬ Исаак Эммануилович (1.7.1894, Одесса 27.1.1940, Москва), прозаик, драматург. Автор сб. новел - «Конармия», «Одесские рассказы», пьес «Закат», «Мария» и др. По мнению А. А. Ахматовой, «из писателей-современ- ников Мандельштам высоко ценил Бабеля и Зощенко». По свидетельству Н. М., в 1922 В. И. Нарбут «часто приходил к Мандельштаму с рукописями Бабеля и Багрицкого и умоляюще твердил: “Ведь они же настоящие акмеисты...”» и «упорно прочил Бабеля в неоакмеистическую группу во главе с Мандельштамом, но без Ахматовой», однако О. М. «категорически отказывался от нового акмеизма в союзе с одесситами». Но после того, как Бабель завоевал Москву в 1924 рассказами из «Конармии» и Одесского цикла, отношение О. М. к Б. резко переменилось. Одновременно с «Шумом времени» (март 1925) и в непосредств. перекличке с О. М. Б. развивает новую тему «еврейского детства» на закате Рос. империи в «Истории моей голубятни» (апрель 1925) и «Первой любви» (май 1925). О. М., в свою очередь, очевидно не мог не иметь в виду рассказов «Конармии» и их автора, когда в главе «Комиссаржевская» писал о современниках, к-рые, в отличие от своих косноязычных родителей (первое поколение едва ассимилированных евр. мещан), «обрели язык» - создали большую литературу благодаря своему участию в рев-ции. Центр. тема для Б. - рус. еврейство, его эмансипация через рус. просвещение - интриговала и притягивала О. М., намагниченного этой темой во 2-й пол. 1920-х гг. Отсюда и появление Бабеля «на полях» «Египетской марки», новелле о пришельце, пытающемся соединить полярности отчужденности и участия: «Перо рисует усатую греческую красавицу и чей-то лисий подбородок. Так на полях черновиков возникают арабески и живут самостоятельной, прелестной и коварной жизнью. Скрипичные человечки пьют молоко бумаги. Вот Бабель: лисий подбородок и лапки очков». Пассаж построен на «икониче- ском» для того времени «автопортрете» Б. в рассказе «Мой первый гусь»: «Ты из киндербальзамов, - закричал он, смеясь, - и очки на носу. Какой паршивенький!.. А здесь режут за очки». «Режут за очки», т. е. «бьют жидов» - подспудная тема «Египетской марки». В свою очередь, Б. был внимат. читателем О. М. С «Грифельной одой» перекликается один из самых ярких рассказов Б. - в глубоком плане автобиогра- фич. «Дорога» (1920-30) - о судьбе рус. еврея, этого «писа- теля-чужака» в рус. рев-ции («египетской марки», с легкой руки О. М.): «Невский Млечным путем тек вдаль. Трупы лошадей отмечали его как верстовые столбы. Поднятыми ногами лошади поддерживали небо, упавшее низко». Как и О. М в «Грифельной оде», Б. соединяет здесь лермонтовскую тему «кремнистого пути» с жестом Фомы, вложившего персты, - для беспартийных современников таких, как Б. и О. М., расхожая в то время аллегория участия в рев-ции. О. М. ссылался на прозу Б. как эталон сказа во внутр. рец. на кн. Н. Огнева (М. Г. Розанова) «Разбойничий форпост (Дневник Кости Рябцева)» (изд-во «Федерация», 1929): «Писатель Бабель делает по-своему то же самое, когда ведет повествование на языке бойцов гражданской войны». О встрече с Б. заходит речь в письме О. М. (сер. февраля 1929) к Э. В. Мандельштаму: «Проживающий здесь писатель Бабель свел меня с громадной украинской Кинофабрикой Вуфку. Он умолял меня бросить переводы и не глушить больше мысли и живой работы. Пользуясь интересом, к-рый вызвал мой приезд, и теплыми заметками в местных газетах, Бабель, очень влиятельный в Кино человек, вызвался определить меня туда редактором-консультантом. Сегодня от него пришла записка: директор фабрики дал принципиальное согласие. Он уехал на два дня в Харьков. Вернется и оформит» (см. Всеукраинское фотокиноуправление). Оплата труда на кинофабриках во много превышала лит. заработки и оставалась гл. статьей дохода Б. до его ареста в мае 1939. «Лисий подбородок» и выступления Б. о поездке в Италию в 1933 позволяют предположить ассоциацию образа Б. с образом Ариосто («Ариост», 1933, 1935) в позднем варианте этого стихотворения, к-рое О. М. восстанавливал по памяти в Воронеже в 1935: «А он вельможится все лучше, все хитерее <...> Любезный Ариост, посольская лиса». По наблюдению О. Ронена, в речи Б. на 1-м Всесоюзном съезде советских писателей в 1934 («посмотрите, как Сталин кует свою речь») слышится отзвук крамольного стих. О. М. об И. В. Сталине «Мы живем, под собою не чуя страны...» (1933): «Как подкову кует за указом указ». Как ни заманчива такая интерпретация, вероятнее, что оба текста восходят к единому источнику: типичной для времени аллегории кузнеца, ковки и перековки. Трудно предположить, что Б., будучи одним из гл. соратников М. Горького на съезде, решился бы подорвать авторитет и линию Горького такой выходкой. Временами О. М. возвращался к своему пе- терб. снобизму в отношении «одессита» Б. 1.6.1935 С. Б. Рудаков, близкий воронежский знакомый О. М., передавал в письме к жене реакцию О. М. на кн. В. Б. Шкловского «Гамбургский счет» (1929): «...О Бабеле - Мандельштам почитал-почитал и говорит (еще раньше Мандельштам хвалил Бабеля, говоря: он из лучших) - “что Зозуля, что Бабель - одно и то же, только один получше, другой похуже, а оба не очень хороши - не по-русски” (?)!». Однако на личных отношениях это суждение не отразилось. Осенью 1938 О. М. и Н. М. по совету Б. сняли комнату в Калинине. Эхом диалога между поэтом и прозаиком («Грифельная ода» - «Дорога») представляется записанная по памяти беседа между Б. и О. М. в 1938, когда О. М. заинтересовался, «почему Бабеля тянет к “милиционерам”. Распределитель, где выдают смерть? “Нет, - ответил Бабель, - пальцами трогать не буду, а так потяну носом: чем пахнет?”.». В такой рев- ции Б. не желал участвовать. В написанных под давлением следств. органов собственноручных показаниях Б. признавал, что им и писателями его круга «выпячивалось значение людей, в живой литературной жизни не участвующих, - Мандельштама, Заболоцкого, Пришвина». Такие разные и, казалось бы, противоположные фигуры, после рев-ции во многом шли сходными путями, особенно в 1930-е гг. Оба имели могуществ. покровителей, рано сошедших со сцены (Б. - Горького, О. М. - Н. И. Бухарина и искренний, и «созвучный эпохе», и для обоих этот поиск окончился творч. тупиком. Оба рус. евреи, обретшие, по выражению О. М., язык в рев-ции, пали жертвами ее торжества в годы Большого террора. Посмертно оба - «щелкунчик» и «конармеец» - получили самые почетные места в воображаемом парижском пантеоне великих рус. поэтов и писателей 20 в. - в «Алмазном венце» у B. П. Катаева.
Исаак Эммануилович Бабель
Соч.: Детство и другие рассказы / подгот. текста, коммент. и библ. Э. Зихера; послесл. С. Маркиша. Библиотека-Алия. Иерусалим, 1979; Петербург 1918 / ред. Э. Зихера. Анн Арбор, Мичиган, 1989; Собр. соч.: В 4 т. / вступ. ст., сост., подгот. текста и коммент. И. Н. Сухих. М., 2006.
Лит.: Бабеля: «Гюи де Мопассан и «Справка/Гонорар»: Структура, смысл, фон. М., 2006; Andruczko C. Жизнеописание Бабеля Исаака Эммануиловича // Ser. Filologia Rosyjska. №. 28. Poznan, 1993; Freidin G. A Coat of Many Colors: Osip Mandelstam and His Mythologies of Self Presentation. Berkeley, Los Angeles; L., 1987; Idem. Isaak Babel // European Writers: The Twentieth Century. N. Y., 1990. P. 1885-1914; Two Aphrodites: Autobiographical Subtext in Isaac Babels’ Play Maria and Babel’s Petersburg Myth (1916-1939) / ed. G. Freidin // Enigma of Isaac Babel: Essays In Biography, History, Context. Stanford, CA, 2007.