Петровых Мария Сергеевна
ПЕТРОВЫХ Мария Сергеевна [13(26).3.1908, пос. Нор- ский Посад Ярославской губ. - 1.6.1979, Москва], поэт, переводчик. Еще учась в ср. школе в Ярославле, вступила в ярославский Союз поэтов. В коллективном сб. стихов «Ярославские понедельники» (1926) были напечатаны два стихотворения П. После окончания школы в 1925 П. переехала в Москву, где поступила на Высшие лит. курсы. Училась вместе с А. А. Тарковским, добрые отношения с к-рым сохранила на всю жизнь. Учебу на курсах не завершила, т. к. они были закрыты; в 1930 П. экстерном окончила лит. ф-т МГУ. В 1928 познакомилась с Б. Л. Пастернаком, в 1933 - с А. А. Ахматовой. С 1927 по 1934 П. была замужем за П. А. Грандицким, специалистом по сельскому хозяйству, позднее профессором; в 1935 вторым мужем П. стал филолог В. Д. Головачев (погиб в заключении в 1942). В 1934 П. по совету Г. А. Шенгели занялась худож. переводом поэзии (с литовск., польск., еврейск., болгарск., индийск. и др. языков, но особенно - с армянского).
В 1942 вступила в СП; однако рукопись сборника стихов П., представленная в изд-во «Советский писатель», одобрения не получила. Первый (и единств. прижизн.) сб. поэзии П. - «Дальнее дерево» - вышел только в 1968 в Ереване. За ним последовали «Предназначенье» (М., 1983), «Черта горизонта» (Ереван, 1986), «Костер в ночи» (Ярославль, 1991) и «Избранное» (М., 1991). «Малопишущий» и очень требовательный к себе автор, П. создала всего немногим более 150 стихотворений. Ее поэзию любили и ценили Пастернак и Н. А. Заболоцкий, а стих. «Назначь мне свиданье на этом свете...» Ахматова в интервью 1965 назвала «шедевром лирики последних лет» («Грядущее, созревшее в прошедшем»: (Беседа с Анной Ахматовой) // ВЛ. 1965. № 4. С. 187).
П. с О. М. и Н. Я. Мандельштам познакомила Ахматова: «Мандельштамы относились к ней серьезно. Осип Эмильевич... признал ее хорошей переводчицей стихов» (Герштейн. С. 48). Сама Ахматова писала об этом так: «В 1933-34 гг. Осип Эмильевич был бурно, коротко и безответно влюблен в Марию Сергеевну Петровых. Ей посвящено, вернее, к ней обращено стихотворение “Турчанка” (заглавие мое), лучшее, на мой взгляд, любовное стихотворение 20 века. (“Мастерица виноватых взоров. ”). Мария Сергеевна говорит, что было еще одно совершенно волшебное стихотворение о белом цвете. Рукопись, по-видимому, пропала. Несколько строк М. С. знает на память» (Ахматова). По свидетельству Н. М., П. «было написано два стихотворения, одно из которых потеряно, и три письма - “о любви и смерти”, как сказал Мандельштам. По ее словам, письма она уничтожила» (Н. Я. Мандельштам. Т. 2. С. 233). Зимой 1933/34 О. М. неоднократно посещал П.: «Влюбленность Осипа Эмильевича в Марусю была чрезвычайно - пишет Е. С. Петровых, сестра П. - Он приходил к нам на Гранатный [Гранатный пер., д. 2/9, кв. 22. - Авт.] по три раза в день. Прислонялся к двери, открывавшейся вовнутрь, и мы оказывались как бы взаперти. Говорил он, не умолкая, часа по полтора-два. Глаза вдохновенно блестели, голова - запрокинута, говорил обо всем: о стихах, о музыке, живописи» (Петровых Е. С. С. 150). И П. была нередким гостем О. М. и Н. М., особенно после того, как Мандельштамы переехали в новый дом в Нащокинском пер. П. запечатлена и на сделанных здесь фотографиях. Наряду с Пастернаком и В. Б. Шкловским, П. была одним из немного- числ. слушателей на чтении О. М. «Разговора о Данте» у Е. Я. Хазина (см.: Герштейн. С. 408). Вместе с П., ее сестрой и Л. Н. Гумилёвым О. М. ходил в Консерваторию на «Страсти по Матфею» И. С. Баха (см.: Петровых Е. С. С. 151). Сама П. вспоминала о том, как она читала свои стихи Ахматовой, Пастернаку и О. М.: «...В 1934 году вместе с А. А. Ахматовой и О. Э. Мандельштамом я была приглашена к бывшей жене Б. Л. [Пастернака. - Авт.] - Евгении Владимировне (Твер. бульвар, 25). Там я читала и слышала драгоценные слова Б. Л.» (Петровых Е. С. С. 351).
Стих. О. М. «Мастерица виноватых взоров.» датируется 13-14.2.1934; к П. имеют отношение шуточные стих. О. М.: «Мне вспомнился старинный апокриф.», «Марья Сергеевна, мне ужасно хочется.», «Уста запеклись и разверзлись чресла.», «Большевикам мил элеватор.» (19331934). Шутливые упоминания Л. Н. Гумилёва и условного «соперничества» между ним и О. М. связаны с тем, что и Гумилёв был тогда увлечен П.
В стих. «Мастерица виноватых взоров.» героиня предстает как воплощение соблазна; ее влекущая прелесть губительна. В то же время говорится о ее слабости и хрупкости («ребрышки худые», «жалкий полумесяц губ»). К П., предположительно, обращено и стих. «Твоим узким плечам под бичами краснеть.» (1934). «Узкие плечи» героини соотносятся с «маленькими плечами» из «Мастерицы виноватых взоров.». Явное чувство вины по отношению к героине стихотворения («Ну а мне за тебя черной свечкой гореть, / Черной свечкой гореть да молиться не сметь») объясняется тем, что О. М. назвал имя П. на допросе после ареста в мае 1934 в числе тех, кому он читал стих. «Мы живем, под собою не чуя страны.». Более того, О. М. указал на следствии на П. как на единств. человека, к-рый записал крамольное стихотворение. О. М. «.сообщил, что у следователя были стихи, они попали к нему в первом варианте со словом “мужикоборец” в четвертой строке: “Только слышно кремлевского горца - душегубца и мужикоборца” // <.> А единственный человек, которому О. М. разрешил записать стихи, имел первый вариант, но, судя по всей жизни, этот человек вне подозрения. Может, кто-нибудь похитил у него эти стихи?» (Н. Я. Мандельштам. Т. 1. С. 107, 169). О подозрениях Н. М. упоминает и Э. Г. Герштейн: «По Надиным словам, у следователя был список того варианта, который был известен только Марии Петровых и записан ею одной. <.> Она обвиняла Марусю в том, что еще до ареста Мандельштама она забыла на подоконнике машинописный список его “Новых стихов”, подаренный ей Надей» (Г ер- штейн. С. 55). В следств. деле О. М. 1934, однако, текста со строкой «.душегубца и мужикоборца» нет (см.: Н е р- лер П. Слово и «дело» Осипа Мандельштама: Книга доносов, допросов и обвинительных заключений. М., 2010). П. всегда категорически отрицала, что она записала прочитанное ей О. М. антисталинское стихотворение. Разговор О. М. с Ахматовой в февр. 1936 в Воронеже убедил обоих в невиновности П. в аресте поэта: «Но после того, как Анна Андреевна повидалась с ним в Воронеже и выслушала от него самого историю следствия, подозрения относительно Маруси Петровых были раз навсегда сняты. До самой своей смерти Анна Андреевна встречалась с нею, и дружба их все последующие тридцать лет осталась неомраченной» (Г е р- штейн. С. 55). Не подтверждается и утверждение Е. С. Петровых о том, что во время следствия в 1934 О. М., находясь в состоянии психич. расстройства, специально оговорил П. в надежде, что ее «тоже вышлют в Чердынь, и там в уединении она оценит и полюбит его» (Петровых Е. С. 2005. С. 152-153).
М. С. Избранное. С. 350). П. не оставила восп. об О. М., но собиралась это сделать (Там же. С. 363). Она назвала его имя в стих. «Ахматовой и Пастернака.» (1962): «Ахматовой и Пастернака, / Цветаевой и Мандельштама / Неразлучимы имена. / Четыре путеводных знака - / Их горний свет горит упрямо, / Их связь таинственно ясна. / Неугасимое созвездье! <.> Их правотой наш век отмечен» (Там же. С. 112).
Соч.: Черта горизонта. Стихи и переводы. Воспоминания о Марии Петровых. Ереван, 1986; Избранное. М., 1991.
Источники: Петровых Е. С. Мои воспоминания // Моя
родина - Норский Посад. Ярославль, 2005.
Лит.: