Асеев Николай Николаевич
АСЕЕВ (до 1911 Ассеев) Николай Николаевич (28.6.1889, Льгов Курской губ. - 16.7.1963, Москва), поэт. Начинал вместе с С. П. Бобровым и Б. Л. Пастернаком как футурист. С 1914 соратник В. В. Маяковского, что предопределило всю его дальнейшую поэтич. судьбу. В. И. Рындзюн - рецензент «Четвертой книги стихов» (1916) А., «Бубна» Божидара и «Камня» (1916) О. М., неодобрительно сблизил все эти три издания через образ «засушенного nature mort»A (Приазовский край. 1916. 11 авг. С. 5). Р. О. Якобсон, откликаясь на смерть Маяковского и ставя его в первый ряд рус. поэзии (вместе с В. В. Хлебниковым, Н. С. Гумилевым и С. А. Есениным), поместил О. М. и А. (вместе с И. Л. Сельвинским и Пастернаком) во второй ее ряд.
Отношение самого О. М. к стихам А. претерпело эволюцию. В ст. «Литературная Москва» (осень 1922), отдавая должное «блестящей рассудочной образности» языка поэзии А., О. М. назвал ее «рационалистической», «изобретательской» и «машинной» и, сближая с поэзией Маяковского и А. Е. Кручёных, в целом осудил как «не рациональную, бесплодную и бесполую». Однако вскоре О. М. изменил свое отношение к поэзии А. и в ст. «Буря и натиск» (нач. 1923), уже противопоставляя А. Маяковскому, провел прямую параллель между «Стальной цикадой» И. Ф. Анненского и «Стальным соловьем» А. Называя А. «поэтом- инженером, специалистом, организатором труда», О. М. сдержанно хвалил его за то, что «он исключительно лиричен и трезв в отношении к слову. Он никогда не поэтизирует, а просто прокладывает лирический ток, как хороший монтер, пользуясь нужным материалом». В ст. «Выпад» (1924) О. М. назвал А. в ряду рус. поэтов «не на вчера, не на сегодня, а навсегда». Возможно, на подобную смену оценки повлиял Пастернак, восхищавшийся творчеством А. и тесно общавшийся в это время с обоими поэтами [к стих. А. «О нем» восходит характеристика стихов Пастернака, к-рую О. М. дал в эссе «Vulgata» (Заметки о поэзии», 1923].
Осенью 1923 оба поэта неск. раз участвовали в совм. мероприятиях. Так, 26 окт., вместе с В. Я. Брюсовым, собрании по случаю 5-летия «Всероссийского союза поэтов» (Художественный труд. 1923. № 3. С. 65). В том же году А., составляя сб. «Лёт», посвященный авиации, поместил в нем цикл О. М. «Война. Опять разноголосица».
К сер. 1920-х гг. О. М. несколько охладел к стихам А., как и Пастернак, к-рый именно в письме к О. М. от 31.1.1925 охарактеризовал лит. политику Маяковского и
Николай Николаевич Асеев
А. как основанную на «ложных долголетних допущениях». Тем не менее именно на квартире А. в мае 1927 с участием О. М., Б. К. Лившица, Б. В. Горнунга и А. И. Ромма состоялось обсуждение идеи создания нового широкого поэтич. объединения. О. М. следил за публикациями А. и в 1928, открывая дискуссию о халтурных переводах худож. прозы, упомянул А. как единственного из крупных писателей, не побрезговавшего высказаться по этому вопросу (подразумевается заметка: Асеев Н. Н. Об иностранцах. Заметки читателя // Вечерние известия. 1927. 30 янв.). Р. Д. Мессер, рецензируя кн. А. «Проза поэта», сопоставлял ее с прозой О. М. (Звезда. 1930. № 6. С. 267).
Личные отношения двух поэтов в нач. 1930-х гг. осложнил конфликт О. М. с советскими писательскими организациями, не принявшими его сторону в споре с А. Г. Горн- фельдом: «Да, забыл: писателям не подаю руки: Асеев, Адуев, Лидин и т. д. Асеев не обиделся. Смутился. Долго расспрашивал: “Ну, пока не подаем руки друг другу”»; в заметке «Ритм, рифма, синтаксис. Материалы нашей лаборатории» А. противопоставил «новую» поэзию Маяковского, А. И. Безыменского, Сельвинского, С. И. Кирсанова, И. П. Уткина «старой» поэзии А. А. Ахматовой и О. М. (ЛГ. 1933. 23 мая); см. также более раннюю оценку творчества О. М. у А.: Асеев Н. Н. О «тараканьих» тенденциях в современной литературе // Коммунист. [Харьков]. 1922. 17 сент.
Интерес к поэзии А. у О. М. сохранился и в 1930-х гг.: «Что-то привлекательное слышалось ему в некоторых строчках Асеева». Имя А. неоднократно встречается в сохранившемся конспекте речи Б. М. Эйхенбаума, во многом посвященной вопросам поэтич. мастерства, с к-рой он выступил на моск. вечере О. М. 14.3.1933. По свидетельству Н. М., в воронежской ссылке, работая над своим «сталинским» стих. «Когда б я уголь взял для высшей похвалы...» (1937), «О. М. вдруг вскакивал и начинал проклинать себя за отсутствие мастерства: “Вот Асеев - мастер. Он бы не задумался и сразу написал”». Реминисценции из стих. А. «Заржавленная лира», «Интервенция веков» и «Твердый марш» выявлены в программных «Стихах о неизвестном солдате» (1937) О. М.
Вернувшись из ссылки и пытаясь организовать в сер. июля 1937 свой поэтич. вечер в ССП в Москве, О. М. позвонил А. чтобы узнать, получали ли члены поэтич. секции приглашения: «Асеев ответил, что как будто что-то мельком слышал, но что разговаривать он не может: занят, торопится в Большой театр на “Снегурочку”». Это, не в последнюю очередь, спровоцировало Н. М. в своих мемуарах утверждать, что по отношению к ее мужу и его стихам «Асеев до конца жизни был неколебим и проклинал всех, кто смел упомянуть при нем Мандельштама».
Лит.: 1983.
О. А. Лекманов, П. М. Нерлер.