Некрасов Николай Алексеевич
НЕКРАСОВ Николай Алексеевич (28.11.1821, с. Синьки Балтского у. Подольской губ. - 27.12.1877, С.-Петербург), поэт. В «Шуме времени» О. М. (1923-24) Н. назван в числе писателей, дни смерти и рождения к-рых отмечались Лит. фондом - «главным съемщиком тенишевской аудитории»; там же иронически описана программа подобных мероприятий, включавшая декламацию хрестоматийных текстов, среди них - «Дедушка Мазай и зайцы» (1870) и «Размышления у парадного подъезда» (1858) Н. (см.: 2. С. 367-368). В письме к С. П. Каблукову от 9.7.1913 З. Н. Гиппиус отдает предпочтение стихам Н. перед стихами О. М. как старому перед новым в поэзии (см.: Камень. 1990. С. 248). По свидетельству Н. Я. Мандельштам, О. М. «помнил небольшие отрывки и строчки из “Кому на Руси жить хорошо” <...>» (Н. Я. Мандельштам. Т. 2. С. 432). В дневниковой записи К. И. Чуковского Герштейн, к-рая в 1937 специально занималась Н. и «Современником» (см.: Герштейн. С. 247-248).
В восприятии О. М. творчество Н. располагается на стыке прошлого и настоящего рус. поэзии, определяя ее периодизацию. В брошюре «О природе слова» (1922) О. М. задается вопросом: «<...> Является ли русская литература современная - той же самой, что литература Некрасова, Пушкина, Державина или Симеона Полоцкого?» (1. С. 217). Перечисление поэтов разных эпох в обратном хро- нологич. порядке подразумевает, что вопрос о тождестве между совр. лит-рой и наследием одного из классиков становится труднее с каждым следующим именем; следовательно, применительно к Н. этот вопрос решается О. М. без колебаний положительно. По-видимому, О. М. ставил в заслугу Н. то, что он модернизировал рус. поэтич. традицию, адаптировав ее к новым ист. условиям. По восп. С. И. Лип- кина, - О. Барбье, к-рого О. М. переводил в 1923; в ст. «Огюст Барбье (Поэт Парижской революции 1830 г.)» (1923) О. М. упоминает стих. «Пророк» (1874) - переложение Н. из Барбье. В статьях О. М. 1922-23 неоднократно высказывается мысль о преемственности по отношению к Н. совр. поэтов - А. А. Блока в ст. «Письмо о русской поэзии» и «А. Блок (7 августа 21 г. - 7 августа 22 г.)» (обе - 1922) и А. Белого в ст. «Буря и натиск» (1922-23); о первом из них сказано, в частности, что «тяжелый трехдольник Некрасова был для него величав, как “Труды и дни” Гесиода» (2. С. 253), о втором - что в его кн. «Пепел» «искусно вводится полифония, то есть многоголосие, в поэзию Некрасова, чьи темы подвергаются своеобразной оркестровке» (Там же. С. 291-92) (ср.: Ро- нен. 2002. С. 187; Он же. 2000. С. 105). В черновой записи от 2.5.1931 О. М. сопоставляет два четверостишия из «Власа» (1854) Н. и «Жил на свете рыцарь бедный» (1829) А. С. («Та же фигура стихотворная, та же тема отозвания и подвига») и дает общую характеристику «Власу»: «<...> Картина ада. Дант лубочный из русской харчевни <...>» (3. С. 371) (ср.: Т арановский. С. 31; Ронен. 2002. C. 39; Шиндин. С. 233). О. Ронен устанавливает зависимость между этой записью и привед. выше замечанием о полифонии Белого, вменяя О. М. идею своеобразной эстафеты в истории рус. поэзии (см.: Ronen. P. XIII). В ст. «О собеседнике» (1913) О. М. третирует «ложногражданскую поэзию и нудную лирику восьмидесятых годов» за ее конкретную обществ.-полит. адресность, недопустимую для истинной поэзии, указывает в качестве альтернативы на «гражданское и тенденциозное направление», представленное Н., и для примера цитирует его стих. «Поэт и гражданин» (1856), обращенное «к провиденциальному собеседнику» (1. С. 186-187) (ср. рассуждение Ронена о нейтрализованной в гражд. лирике О. М. оппозиции «поэт / гражданин»: Ronen. P. 23). В критич. работе «О природе слова» О. М. комментирует отзыв В. В. Розанова (из его кн. «Уединенное», 1912) о зачине известного стих. Н.: «<...> Розанов <...> увязнет с головой в строчке любого русского поэта, как он увяз в строчке Некрасова. “Еду ли ночью по улице темной” - первое, что пришло в голову ночью на извозчике. Розановское примечание - вряд ли сыщется другой такой русский стих во всей русской поэзии» (1. С. 224; ср.: Розанов В. В. Уединенное // Розанов В. В. Собр. соч. Т. 2. М., 1990. С. 203). В гл. 15 «Четвертой прозы» (1930) цитируется стих. Н. «Эй, Иван!» (1867), в персонаже к-рого О. М. узнает себя самого. В нач. «Разговора о Данте» (1933) встречается выражение «поэзия не ночевала», употребленное И. С. Тургеневым по отношению к стихам Н. (см.: Гаспаров М.Л. Комментарии // Стих. Проза / сост. Гаспаров. С. 708). Фам. Н. фигурирует в варианте стих. «Зашумела, задрожала» из цикла «Стихи о русской поэзии» (1932): «У Некрасова тележка / На торговой мостовой». Как отмечает Б. М. Гаспаров, «в основном варианте имя Некрасова исчезло из текста, но весь набор мотивов, вызвавший появление этого имени, сохранен» (Гаспаров Б. М. С. 143; ср.: М у с ат о в. С. 408); в частности, беловая ред. содержит отсылки к стих. Н. «Вчерашний день, часу в шестом» (1848) (см.: Гаспаров Б. М. С. 143), «Зеленый шум» (1862) (см.: Кацис. С.82) и «Дядюшка Яков» (1867) (см.: Р о н е н. 2002. C. 65). В стих. «Квартира тиха, как бумага» (1933), где «явственно раздаются голоса Блока, Некрасова и Ходасевича, спорящие друг с другом и с официальной поэзией производства 1933 г., иронически оспариваемые авторским голосом <. >» (Там же. С. 40), Н. вновь упоминается прямо - «как неподкупный протестант-разночинец 70-летней давности» (Гаспаров М.Л. Комментарии. С. 658): «И столько мучительной злости / Таит в себе каждый намек, / Как будто вколачивал гвозди / Некрасова здесь молоток. // Давай же с тобой, как на плахе, / За семьдесят лет начинать <...>». Ронен выявил в строфе о Н. реминисценции из его цикла «О погоде» (1:3) (1859) и стих. «Дешевая покупка» (1861) (см.: Ронен. 2002. С. 41-42) (о параллелях к этой строфе в творчестве О. М. см.: Шиндин. С. 231). Среди др. источников ман- дельшт. текста - стих. Н. «В. Г. Белинский» (1855) (см.: Ронен. 2002. С. 41). Подтексты из Н. в творчестве О. М. весьма многочисленны. Конкретная некрасовская реминисценция (из «Рыцаря на час», 1860) появляется уже в стих. «Тянется лесом дороженька пыльная» (<1906>) (см. М е ц А. Г. Комментарий // Полн. собр. стих. С. 637) - одной из «двух полудетских попыток в духе Некрасова и поздненароднической революционной традиции вплоть до Сологуба» (Ронен. 2002. С. 47; ср.: Морозов А. История - биография - образ: (Заметки читателя) // Даугава. 1988. № 2. С. 104). По наблюдению Н. М., «Я наравне с другими» (1920) ориентировано на некрасовского «Пьяницу» (1845) (см.: Из писем Н. Я. Мандельштам к Л. Я. Гинзбург / публ. А. Г. Меца // Страницы. Иерусалим, 1992. № 1. С. 89); «Концерт на вокзале» (1921) О. М. развивает метафорику «Железной дороги» (1864) Н. (см.: Ronen. P. XVII, XIX); в стих. «Я по лесенке приставной» (1922) введена тема птенца из «Кому на Руси жить хорошо» (1863-77) (см.: Ро нен. 2002. С. 87); «Поэт и гражданин» - в подтексте стих. «Век» (1922) (см.: С мирнов И. П. Цитирование как историко-литературная проблема: Принципы усвоения древне-русского текста поэтическими школами конца XIX - начала ХХ в. (на материале «Слова о полку Игореве») // Наследие А. Блока и актуальные проблемы поэтики: Блоковский сб., IV. Тарту, 1981. С. 274) и «Грифельной оды» (1923) (см.: Ronen. P. 192); круг источников «1 января 1924» (1924) включает в себя такие произведения Н., как «Поэт и гражданин» (Ibid. P. 249), «Что ни год - уменьшаются силы» (1861) (Ibid. P. 251), «Еду ли ночью по улице темной» (Ibid. P. 269-270; ср.: Ibid. P. 226), «Мороз, Красный нос» (1863) (Ibid. P. 290). Строка «Пылает на снегу аптечная малина» из «1 января 1924» и фраза «И сейчас горят там зимой малиновые шары аптек» из «Шума времени» варьируют некрасовский образ пожарных, отразившихся в разноцветных шарах - атрибутах аптечной витрины («О погоде», II:2) (Ibid. P. 296-297) (ср. «пожарные» глаголы: «пылает», «горят»). В нач. строке стих. «Нет, никогда, ничей я не был современник» (1924) - варианта «1 января 1924» - Ронен видит намек на назв. пушкинского и некрасовского журнала (Ibid. P. 333). В «Египетской марке» (1927) рассказывается, как «однажды бородатые литераторы <...> снялись на отличном дагерротипе» (1. С. 483), - речь идет о Н. и др. сотрудниках «Современника», запечатленных на литографии В. Ф. Тимма (1857) (о подоплеке этого места «Египетской марки» см.: Толстая. С. 63-64). Р. Д. Тименчик отмечает, что под влиянием эссе И. Ф. Анненского <...> входит в подтекст “Египетской марки”, присоединяясь к сквозному варьируемому мотиву “похорон писателя” - Бодлера, Некрасова, Анатоля Франса <...>» (Тименчик. С. 68). По мнению А. К. Жолковского, сцена самосуда в «Египетской марке» (гл. IV) прослеживается к стих. «Вчерашний день, часу в шестом», а также к «О погоде» (I:2:2) Н. (см.: Жолковский. С. 146-149). Строка «Желтуха, желтуха, желтуха» из стих. «Как люб мне натугой живущий...» (1930), по наблюдению А. А. Дикмана, сочетает в себе ритмико-синтаксич. реминисценцию из цикла «О погоде» (I:2) («Все холеру - холеру - холеру») с цитатой из поэмы Н. «Мороз, Красный нос» (Д и к м ан. С. 210). В основе «Неправды» (1931) - образ купца Семипалова из некрасовской «Думы» (1861) (см.: Ронен. 2002. С. 58); аллюзию на «Вчерашний день, часу в шестом» представляет собой стих. «Твоим узким плечам под бичами краснеть» (1934) (см.: Нерлер П. М. Комментарий // Соч. Т. 1. С. 538). Строки из «Рыцаря на час» Н.: «Уведи меня в стан погибающих / За великое дело любви», к-рые О. М. парафразировал в юношеском опыте «Тянется лесом дороженька пыльная» (см. выше), отозвались и в стих. «За гремучую доблесть грядущих веков» (1935) (см.: Ронен. 2002. С. 55; Reynolds. С. 147-148), где, кроме того, анаграммируется назв. стих. «Влас» и воспроизводится лексика стих. «Поэт и гражданин», за счет чего, как полагает исследователь, О. М. иронически приписывает Н. полемику с Э. Г. Багрицким (см.: Там же. С. 147-149; ср.: Там же. С. 153). По наблюдению Н. И. Харджиева, стих. «Клейкой клятвой пахнут почки» (1937) «конструктивно и стилистически <...> близко к “Песне” Некрасова (в “Медвежьей охоте”) <...>» (Стих. 1973. С. 305).
Как показал Б. М. Гаспаров, насыщенный образный ряд, связ. со строительством ж. д. в «Стихах о неизвестном солдате» (1937), тесно корреспондирует с «поэтико-мифологическим образом этого строительства в поэме Некрасова “Железная дорога”»; у Н. ж. д. «оказывается братской могилой <. >. Такая трактовка позитивистского идеала “прогресса” <...> оказалась созвучной основной теме “Стихов о неизвестном солдате”» (Гаспаров Б. М. С. 228). В подтексте мандельшт. фразы «сутулого учит могила» - «больной белорус» из поэмы Н. - «типичный “неизвестный солдат”, могила которого служит символом общей могилы» (Там же. С. 230). Трехдольный размер «Стихов о неизвестном солдате» маркирует обращение О. М. к традиции Н.: О. М. «второй раз в истории русской поэзии совершает поворот от “ямбов” как заглавного ритма эпохи романтических и неоромантических подъемов и катастроф - к обиходной, разговорно-романсной фактуре трехсложных размеров <...>» (Там же. С. 229). Согласно Б. М. Гаспарову, для О. М. в данном случае некрасовский трехдольник противопоставлен ямбу поэмы Блока «Возмездие» (19101921) (Там же), к-рый из-за ритмич. сходства с пушкинским ямбом воспринимался О. М. как поэтич. анахронизм (см: Липкин С. И. «Угль, пылающий огнем.» // Собр. соч.-2. Т. 3. С. 22-23) (ср. выше мысль О. М. о зависимости Блока от Н., высказанную в двух статьях 1922).
Сквозной для творчества О. М. образ певицы А. Бозио (1830-1859), чья смерть от простуды потрясла петерб. общество, тесно связан с посв. ей некрологич. отрывком в цикле Н. «О погоде» (II:1). О. М. признавался Н. М., что связ. с Бозио фрагменты «Египетской марки» прямо восходят к строкам Н.: «Но напрасно ты кутала в соболь / Соловьиное горло свое» (см.: Из писем Н. Я. Мандельштам к Л. Я. Гинзбург. С. 89). В прочтении Л. Я. Гинзбург, С. 109-112). По версии Ронена, во фразе о «маленьких некрасивых ушах» Бозио в «Египетской марке» (2. С. 490) слово «некрасивых» парономастически намекает на фам. Н. (см.: Ronen. P. 274). Бозио выступает олицетворением музыки в чужой стране в стих. «Жил Александр Герцевич» (1931), а также в двух стих. на смерть О. А. Ваксель - «На мертвых ресницах Исакий замерз» и «Возможна ли женщине мертвой хвала?» (оба - 1935), в первом из к-рых фигурирует «выжлятник- пожар», отсылающий к «Псовой охоте» (1846), где встречается слово «выжлятник», и к циклу «О погоде» (II:2), где заходит речь о столичных пожарах. Тот же лит. прототип имеют навязчивые мотивы пожара в «Египетской марке» (см.: Там же). Возможно, к теме Бозио примыкает фраза из «Шума времени»: «Захрустит ли снегом? Развеселится ли на морозной некрасовской улице?» (2. С. 387; см.: К а ц. С. 259).
Лит.: Поэтика и текстология; Г а- спаров Б. М. Сон о русской поэзии // Гаспаров Б. М. Литературные лейтмотивы. М., 1994. С. 124-161; Он же. Смерть в воздухе (к интерпретации «Стихов о неизвестном солдате») // Там же. С. 213-240; Жолковский А. К. Блуждающие сны и другие работы. М., 1994. С. 146-150; Кац Б. Песенка о еврейском музыканте: «шутка» или «кредо»? // НЛО. М., 1994. № 8; Ш и н д и н С. Г. О некоторых аспектах метатекстуальной образности в творчестве Мандельштама двадцатых годов // «Отдай меня, Воронеж...»; Дикман А. А. Мандельштам и Некрасов (заметка по поводу одного стихотворения) // Седьмые Тыняновские чтения: Материалы для обсуждения. Рига; М., 1995-96. С. 209-211; Полякова С. В. «Олейников и об Олейникове» и другие работы по русской литературе. СПб., 1997. С. 99, 109-112; Ронен О. Серебряный век как умысел и вымысел. М., 2000; О н ж е. Поэтика О. Мандельштама. СПб., 2002 (по именному ук.); Мусатов В. Лирика O. Мандельштама. К., 2000; Тарановский К. Ф. О поэзии и поэтике. М., 2000; Толстая Е. Д. Мирпослеконца. М., 2002; Гаспаров М. Л., Ронен О. Похороны солнца в Петербурге: О двух театральных стихотворениях Мандельштама // Звезда. 2003. № 5. С. 207-219; Ronen O. AnApproach to Mandel’stam. Jerusalem, 1983 (по именному ук.); Hesse P. Mythologie in moderner Lyrik: O. E. Mandel’stam vor dem Hintergrund des “Silbernen Zeitalters”. Bern, 1989, S. 134-138; Reynolds A. W. M. «Кому не надоели любовь и кровь»: The Uses of Intertextuality in Mandelstam’s “Za gremuchuiu doblest’ griadushchikh vekov” // Столетие Мандельштама. С. 136-153.
Е. П. Сошкин.