Наполеон I (Наполеон Бонапарт)
НАПОЛЕОН I (франц. Napoleon) (Наполеон Бонапарт) (15.8.1769, г. Аяччо, Корсика - 5.5.1821, о. Св. Елены), франц. полководец, полит. деятель, имп. Франции в 18041814 и в марте-июне 1815. В «Шуме времени» (1923) в гл. «Бунты и француженки» О. М., вспоминая о постоянно меняющихся гувернантках-француженках, писал, что у них «в центре мировоззрения» «стояла фигура великого императора Наполеона и война двенадцатого года». «Эти бедные девушки были проникнуты культом великих людей: Гюго, Ламартина, Наполеона и Мольера» (2. С. 353).
В стих. О. М. «В изголовье черное распятье...» (1910) присутствует, раскрытая самим автором в подстрочном примечании, реминисценция из стих. Ф. И. Тютчева «Наполеон». В 1914 О. М. написал стих. «Европа», в к-ром затронуто сразу неск. ист. пластов. Здесь имя Н. связано с воен. темой, причем он предстает «отрицательным» героем, противостоящим Священному Союзу, вдохновленному К. Меттернихом (Сегал. С. 196-197). В стих. этого же года «Polacy!» назв. и 1-я строфа связаны с известным ист. фактом - призывом ген. Я. Г. Домбровского, обращенным к польск. легионерам, прикрывавшим неудачный переход Н. через р. Березину, в результате к-рого погибло множество народа, но Польша так и не обрела независимость (Там же. С. 257). В стихотв. наброске О. М. «Какая вещая Кассандра...» (1915) упоминается «Рукопожатье роковое // На шатком неманском плоту». Подразумевается встреча имп. Александра I и Наполеона 25.6.1807 на специально сооруженному устойчивом плоту посредине Немана, к-рая закончилась подписанием мирного соглашения, а после тильзитских переговоров - союзом с Францией. Один из вариантов 4-й строфы стих. О. М. «Собирались эллины войною...» (1916) читался: «На священной памяти народа // Англичанин другом не слывет, // Развенчать хотела их свобода // Бонапарта за великий год». «...В этих стихах могут подразумеваться военные столкновения с англичанами во время Египетского похода Бонапарта» (М е ц. С. 314). Реалии антинаполеоновского европ. похода рус. армии 1812 воссоздает «Декабрист» (1917) О. М.
В ст. «Конец романа» (1922) О. М. указывает на значение фигуры Н. для его современников и потомков. «Расцвет романа в XIX веке следует поставить в прямую зависимость от наполеоновской эпопеи, чрезвычайно повысившей акции личности в истории <...> Типическая биография захватчика и удачника Бонапарта распылилась у Бальзака в десятки так называемых “романов удачи (remain de reussite)”» (2. С. 273).
Летом 1923 О. М. сделал неск. переводов стихов О. Бар- бье. Их публ. предшествовала ст. «Огюст Барбье (Поэт Парижской революции 1830 г.)», в черновиках к к-рой О. М. писал: «В ненависти своей к Наполеону Барбье одинок во всей романтической школе. Для Наполеона приберегает он самые сокрушительные дантовские образы. Для него Наполеон еще жив. Яд наполеоновского культа, разлагающий демократию того времени, яд, приготовленный в лабораториях лучших поэтов и художников, он рассматривает как опаснейший токсин» (Там же. С. 557). В. В. Мусатов отмечает, что проблематика переводов из Барбье была крайне злободневной в связи с «революцией, завершившейся дележом власти» (Мусатов. С. 281). Обращение О. М. к Барбье было мотивировано острой потребностью осознать сущность ист. перехода, случившегося в России. О. М. видел «после-наполеоновские» черты в «после-револю- ционной» столице. По мнению Д. М. Сегала, В. И. Ленин для О. М. мог являться рус. «неудавшимся» Н. (Сегал. С. 742). Перевод из 3-й гл. сатиры Барбье «L'Idole», на- правл. против Н. (сб. «Ямбы») у О. М. звучит как «Кобыла» (1923). Здесь изображена картина гибели Франции по вине «революционного тирана» - Н.
Глубже всего наполеоновская тематика раскрыта в итоговых «Стихах о неизвестном солдате» (1937) О. М., где она отчасти перекликается с разработкой этой же тематики в «Войне и мире» Л. Н. Толстого. сражение), Аустерлиц, Египет (Ронен. С. 100). Ронен предполагает, что объяснит. подтекстом сюжета может служить книга франц. астронома К. Фламмариона «Рассказы о бесконечном» (1872), к-рая сочетала метафизику и этику Платона, представления о физике и астрономии 19 в., а также была резко пацифистски направлена и горячо осуждала Н. В лит-ре об О. М. принято считать, что строка «Аравийское месиво, крошево» относится к Египетскому походу Н. В черновиках упоминается также «чумный Египта песок». По мысли О. М., именно в Египте Н. заразился идеей абсолютной власти, совершенно чуждой для европ. сознания (Мусатов. С. 531). Наполеоновская тема была заострена в редакции от 3.3.1937. С образом Н. связана и «черномраморная устрица»: гробница Н. в Доме Инвалидов в Париже действительно напоминает устрицу, но сделана она из красного порфира (см.: Левин). Ронен предполагает, что здесь «черномраморная устрица» есть метафора ночи, ее «космическая раковина» (Ронен. С. 107). Но Мусатов, возражая ему, говорит, что О. М. мог не знать цвета гробницы, но ему был важен черный цвет как символ ночи и смерти (Мусатов. С. 532). Античеловеч. суть войны уравнивает войны Н. и 1-ю мировую войну, но О. М. видел между ними большую разницу. «Перед безликим светопреставлением будущего наполеоновские войны кажутся едва ли не культурной ценностью» (Гаспаров. С. 364).
Лит.: М., 1995; Мусатов В. В. Лирика О. Мандельштама. К., 2000; Ронен О. Поэтика О. Мандельштама. СПб., 2002.
А. И. Бузылева.