Минский Николай Максимович
МИНСКИЙ (наст. фам. Виленкин) Николай Максимович (15.1.1856, м. Глубокое Дисненского у. Виленской губ. - 2.7.1937, Париж, Франция), поэт, религ. философ, драматург, переводчик, критик. В текстах О. М. имя М. встречается лишь однажды - в письме юного поэта к своему учителю словесности в Тенишевском училище В. В. Гиппиусу от 14.4.1908. Указывая в письме на то обстоятельство, что «связь религии с общественностью» для него «порвалась уже в детстве» и что, «пятнадцати лет» пройдя через «очистительный огонь Ибсена», он «стал окончательно на почву религиозного индивидуализма и антиобщественности», О. М. констатирует пантеистич. характер своего «религиозного сознания», противопоставляя собств. наивное поклонение «Пану», т. е. «несознанному Богу» (в духе Кнута Гамсуна) религ.-обновленч. теориям М.: «О, успокойтесь, это не “мэонизм”, и вообще с Минским я не имею ничего общего».
Данное письмо свидетельствует как о знакомстве О. М. с программной поэмой М. «Холодные слова» (1895), откуда и взято перефразированное выражение «несознанному Богу» (у М. «неведомому Богу»; впервые формула использована Д. С. Мережковским в одном из эпиграфов к сб. «Символы», 1892), так и о чтении О. М. трактатов М. «При свете совести: Мысли и мечты о цели жизни» (1890; 2-е изд.: 1897) и «Религия будущего: Философские разговоры» (1905), в к-рых изложены основы религ. учения М. - «мэонизма». Вероятно, эти произведения М. вошли в круг умств. интересов юного гимназиста во многом благодаря тесному общению с Гиппиусом, к-рый во 2-й пол. 1890-х гг., будучи причастным к религ.-филос. течению символизма, тесно общался с Мережковским и М. Однако, как следует из контекста письма, О. М. в 1908, взяв за ориентир поэтич. мечты гл. героя романа Гамсуна «Пан» (1894), скорее склонялся к обновл. «религии Природы» Ж.-Ж. Руссо, чем к об- новл. «религии общественности» М.
Мемуаристами не зафиксировано сколько-нибудь значимых встреч О. М. и М., и это, несмотря на то что внешних поводов для таких контактов в биографии обоих было достаточно: они оба были в Париже зимой 1907 - весной 1908, когда посещали собрания леворадикальных кругов рус. эмиграции, в Петербурге весной 1914, когда проявляли интерес к публ. лекциям в Тенишевском уч-ще (причем М. бывал там не только в качестве слушателя, но и лектора). Не помогло установлению личного знакомства и дальнее родство О. М. по материнской линии с семейством С. А. Венгерова и З. А. Венгеровой, с к-рым М., в свою очередь, был связан узами тесной дружбы, а затем и родства (в 1925 Венгерова стала женой М.). Скорее всего, гл. причиной этих «невстреч» стала безнадежно испорченная уже к 1908 репутация М. как религ. мыслителя, к-рый, пытаясь связать идеи религ. рев-ции с экономич. программой марксизма, поплатился за свое сотрудничество с большевистской газетой «Новая жизнь» (1905) не только длительной эмиграцией, но и разрывом всех духовных связей в среде отеч. интеллигенции, воспринявшей его союз с В. И. Лениным и М. Горьким состояться как зрелая творч. личность. Наконец, в восприятии О. М., выпускника Тенишевского уч-ща, поэзия М., вероятно, относилась к культурному наследию 1880-90-х гг., прочно ассоциировавшемуся с творчеством С. Я. Надсона. В понимании О. М., ни М., ни его единомышленникам так и не удалось, в отличие, напр., от Ф. Сологуба, вдохнуть новую жизнь в «приемы старой русской лирики упаднического периода, включая Надсона, Апухтина и Голенищева-Кутузова, очистив эти приемы от мусорной эмоциональной примеси...» («Буря и натиск») Судя по ретроспективному контексту кн. «Шум времени», поэзия М. причислялась О. М. к разряду второсортной стихотворной продукции многочисл. альманахов и сборников рубежа веков: «Ужасные “Чтецы-декламаторы”, всякие “Русские музы” с П. Я., Михайловым и Тарасовым, где мы добросовестно искали поэзии и все-таки иногда смущались». Здесь названы именно те сборники, в к-рых часто перепечатывались нек-рые стихи и поэмы М. в 1880-90-х гг. К.-л. следов поэзии М. в виде отчетливых реминисценций или аллюзий в лирич. наследии самого О. М. не обнаружено.
Лит.:
С. В. Сапожков.