Меркурьева Вера Александровна
МЕРКУРЬЕВА Вера Александровна (23.8.1876, Владикавказ Терской обл. - 20.2.1943, Ташкент), поэт, переводчик. Предположительно, М. могла познакомиться с О. М. в первые летние месяцы 1918, когда поэт вместе с др. чиновниками Наркомпроса перебрался из Петрограда в Москву и жил в гостинице «Метрополь». М., только что вступившая в Союз моск. писателей, соседствовала с ним на страницах выпущенного в Москве стихотворного сб. «Весенний салон поэтов» (М., 1918). В круг лит. общения М. этого времени входили хорошие знакомые О. М.: В. И. Иванов, И. Г. М. И. Цветаева. Знакомство с О. М. возобновилось через 15 лет в Москве, куда М. приехала после 12 лет жизни во Владикавказе (в родном городе М. жила частными уроками и, хотя вокруг нее возник небольшой лит. кружок «Вертеп», фактически была выключена из участия в офиц. лит. жизни). 10.8.1933 она сообщала в письме К. Л. Архипповой: «Ну вот познакомилась (возобновила знакомство) с Мандельштамом, на днях буду иметь его новые (для меня, за последние годы) стихи, с Державиным (по-видимому, цикл стих. «О русской поэзии». - Т. Н.) Т. Н.], задержал Усов)» (РГАЛИ. Ф. 1458. Оп. 1. Д. 123. Л. 23 об.). О. М., остро чувствовавший беспомощность человека предыдущего поколения в советских условиях и стремившийся посильно помочь, не мог не видеть бедств. положения, в к-ром оказалась М. (ее автохарактеристика в письме Архипповой от 21.1.1933 - «Человек без места в жизни, инвалид без пенсии, иждивенец без семьи»; цит. по: Г а с п а р о в. С. 76). Несмотря на то что у М. почти не было опубл. стихов (исключение - небольшая подборка во владикавказском альманахе «Золотая зурна», 1926), осенью 1933 ее по рекомендации известных литераторов, в числе к-рых были О. М. и Б. Л. Пастернак, приняли в Моск. горком писателей. О. М. также помог ей получить заказ на стихотворный перевод с туркм. языка. 16.11.1933 М. писала Архипповой: «Была несколько раз у Мандельштама (переводы эти он мне нашел), он очарователен, забавен, желчен, высокомерен и трогателен. Должен был наконец-то показать мне свои стихи последних лет, - как раз заболела его жена, к которой он болезненно даже как-то привязан. Она славная, простая, грустная, заботливая. Анна Ахматова у них останавливалась в свой приезд последний. Я ее видела одну минуту - она мне открыла дверь и ослепила... Я смотрела на нее и молчала (тщетно вспоминая, как зовут Мандельштама, о кот[ором] спросить)» (Гаспаров. С. 70). 1.11.1933, вместе с близким другом, поэтом А. С. - / Лишат нас премии - дурды, / А в завершенье - Мандельштамы // Нас клюнут в темя, и - дурды!» (Цит. по: Гаспаров. С. 77-78). Шутливое послание Е. Я. Архиппову, сочиненное М. также вместе с Кочетковым 31.1.1934, содержит один из немногих юмористич. поэтич. портретов О. М. в краткий относительно благополучный период его жизни в Нащокинском пер.: «Поэт же Мандель укрепил свой штамм / в писательской уютной новостройке, / в аду быв с Дантом, очертел и сам, / его словарь: “отстаньте” и “задам”, / и вообще он шпынь и не по-летам бойкий» (Автограф: РГАЛИ. Ф. 2209. Оп. 1. Д. 11. Л. 41-41 об.; список рукою Е. Я. Архиппова: Там же. Д. 16. Л. 88-89). Здесь же дана беглая и ироничная характеристика поэтики О. М. («шифр и морок мандельштамный»), а также упомянуто о пребывании в гостях у О. М. Ахматовой: «но узко стало ей у Мандельштама, / и в “Узкое” сбежала Ваша дама». По-видимому, взаимной симпатии М. и О. М. способствовали равно присущие обоим юмор и легкость в создании остроумных и изящных стихотворений «на случай». Самобытный характер дарования М., географич. и биогр. обстоятельства ее жизни сформировали совершенно особый худож. мир, отстоящий от известных путей развития рус. поэзии, в частности символистич. наследие в нем преодолено иным, нежели у акмеистов, способом. Наследуя романтич. представление о поэзии как о священном даре, М. защищала ценности частного мира «маленького человека», была внимательна к нюансам психологии и обыденным деталям жизни. Микрокосм дружеского лит. кружка, органически сопутствующий М. стал одним из способов противостояния насаждаемым после 1917 ценностям. Присущие М. стихотворная виртуозность, песенная музыкальность строя, любовь к словесной эквилибристике при почти полном равнодушии к сложной метафорике определили своеобразие ее поэтич. голоса. Отвечая в 1932 на вопрос лит. анкеты Архиппова «Любите ли Вы Мандельштама? какую книгу более?», М. писала: «Да - “Tristia”» (цит. по: Гаспаров. С. 32). У М. хранилась рукописная книга, составленная Архипповым в 1934, в к-рую входили неск. стихотворений О. М. (из «Антологии античной глупости»; эпиграммы на Вермеля; «Я с дымящей лучиной вхожу. »; РГАЛИ. Ф. 2209. Ф. 2209. Оп. 1. Д. 16). Однако М. практически не испытала влияния О. М. Совпадая в самом широком смысле тематически (оба писали о голоде периода Гражд. войны, Москве, создали портреты Ахматовой, разрабатывали восходящий к М. Ю. Лермонтову мотив «говорящих» звезд), стихотворения О. М. и М. фактически не имеют точек пересечения. Но отд. замеченные схождения тем не менее представляют опред. интерес для дальнейших сопоставлений: так, сходные с разрабатываемыми в мандельшт. стих. «Бессоница. Гомер. Тугие паруса. » мотивы бессонницы, парусов (у М. не гомеровских, но тоже греческих - Арго), красоты (Елены у О. М. и «блаженные колени / пеннорожденной» у М.), моря развиваются средствами совершенно иной поэтики, во многом еще находящейся в символистском плену - в стих. М. «В темной темнице заточнику не спится» (1916; цит. по: Гаспаров. С. 12). «Стихи о неизвестном солдате» перекликаются со стих. М. «Могила неизвестного поэта» (29.3.1933), рассказывающем о судьбе тех, кто «пришел на исходе века, / Угодил на этот самый стык» и от кого остается «звук и отзвук, отсвет и свет» (цит. по: Гаспаров. С. 76-77). Опред. параллелизмом обладают и автохарактеристики О. М. и М., неизменно самоироничные (при бросающейся в глаза декларируемой разнице биологич. внутр. времени: О. М. свои 40 лет считает «полупочтенным возрастом», а М. в 42 называет себя «бабушкой русской поэзии», см.: Гаспаров. С. 5), но и обнаруживающие вместе с тем непреклонную уверенность в важности своего поэтич. дела. Сведений об общении М. и Н. М. в Ташкенте, где обе оказались во время Великой Отечественной войны, не обнаружено.
Соч.: Тщета: Собр. стихотворений / сост., подгот. текста и примеч. В. А. Резвого. М., 2007; «Умейте жить минуткой» / публ. Т. Ф. Нешумовой) // Toronto Slavic Qaurterly. 2008. № 24.
Лит.:
Т. Ф. Нешумова.