Дрейфус Альфред
ДРЕЙФУС (Dreyfus) Альфред (9.10.1859, Мюлуз, Эльзас - 12.7.1935, Париж, Франция), франц. офицер Ген. штаба, капитан. В 1894 было сфабриковано судебное дело Д. по его обвинению воен. министерством в шпионаже в пользу Германии; оно стало предметом ожесточ. полит. борьбы во Франции в 1890-х гг. между блоком монархистско-аристо- кратич. группировки военных и клерикалов и буржуазными демократами. Несмотря на полное отсутствие доказательств, воен. суд в декабре 1894 приговорил Д. к пожизн. каторге. Вскоре обнаружились новые материалы, подтверждавшие его невиновность, но правящие круги Франции всячески противились реабилитации Д.; 11.1.1898 был оправдан реальный предатель - майор М. Ш. Ф. В. Эстерга- зи, действительно передавший секретные франц. документы нем. разведке. 9.9.1899 воен. суд, пересмотревший дело Д., вновь признал его виновным. 19.9.1899 президент Франции по представлению пр-ва помиловал Д., в июле 1906 он был полностью реабилитирован. Для обществ. сознания Европы с сер. 1890-х гг. Д. стал своего рода олицетворением противостояния личности социально неблагополучному обществу, что вошло в историю обществ.-полит. отношений кон. 19 в. как «дело Д.»; см.: Reinach J. Histoire de l’affaire Dreyfus. Vol. 1-6. P., 1901-1908.
Имя Д. впервые появляется в самом нач. автобиогра- фич. повести О. М. «Шум времени» (1923-24) и вместе с сопутствующими его известности обстоятельствами выступает как одна из гл. отличит. черт 1890-х гг. и эпохи окончания века в целом: «За утренним чаем разговоры о Дрейфусе, имена полковников Эстергази и Пикара <...>. Все чаще и чаще слышал я выражение <...> “конец века” <...>. Как будто, оправдав Дрейфуса и расквитавшись с чертовым островом, этот странный век потерял свой смысл. - У меня впечатленье, что мужчины исключительно были поглощены делом Дрейфуса, денно и нощно». Данный фрагмент прямо свидетельствует о широкой мандельшт. осведомленности реалиями «дела Д.», в нем фигурируют имена и др. участников, а упоминаемый «чертов остров», очевидно, подразумевает реальный Чертов остров во Франц. Гвиане, где располагалась тюрьма, в к-рой Д. находился в заключении. Подобно большинству прогрессивно ориентированных современников, О. М. оценивал «дело Д.» как проявление кризисного состояния общества, завершение конкретного этапа социально-ист. развития Европы; именно так определен этот период истории во внутр. рец на роман А. Эрмана «Скипетр» для Гос. изд-ва РСФСР («Госиздат») же получило отражение и в рец. на роман А. Люнеля «Николо- Пеккави» для издательства «Прибой» (1926-27), где 1899 характеризуется как «разгар “дрейфусиады”».
В целом О. М. отчетливо осознавал не только социаль- но-полит., но и националистич., антисемитскую составляющие «дела Д.», проявившиеся в самом широком контексте. В предисловии к роману Б. Лекаша «Радан Великолепный» (1926) О. М. лаконично охарактеризовал скрытые обществ. механизмы этого события: «Дело изображалось просто: евреи, подкупив изменника Зола, разрушают армию, чтобы отдать Францию пруссакам», и сравнил относящийся к 1-й пол. 1920-х гг. «идейный поход реакционной Франции на новую французскую интеллигенцию и ее социалистический авангард <...> с антисемитским и шовинистическим походом эпохи “дрейфусиады”». На этих же аспектах останавливается О. М. при пересказе содержания романа «Николо-Пеккави», где гл. герой, живущий в Провансе, определен как «лидер местных антисемитов, горячий католик и ханжа <...> который по традиции в базарный день <...> выйдя на середину площади, плюет в сторону евреев»; вместе с тем он ночью приходит к суконщику-еврею и «неожиданно объявляет себя тайным дрейфуссаром и другом евреев»; одновременно в качестве примера присутствия в книге «очаровательной выдумки» приведено «паломничество старых евреек к Дрейфусу». В целом О. М. так сформулировал ист.-социальную оценку дела Д.: «Первая волна антисемитизма закончилась полным банкротством. Дрей- фусиада, со своим политическим треском, была последним сражением, где обе стороны оперировали традиционными ценностями».
На особый ценностный статус «дела Д.» для О. М., как и на окрашенность личным началом косвенно указывает его эксплицитная автопроекция в мандельшт. письме Н. М. 24.2.1930, где он определил откровенную лит. травлю, начавшуюся в связи с обвинениями его Д. И.
С. Г. Шиндин.