Готье Теофиль
ГОТЬЕ (Gautier) Теофиль (31.8.1811, Тарб - 22.10.1872, Нёйи, близ Парижа), франц. прозаик, поэт и критик, духовный лидер «парнасской» школы; одним из первых обосновал теорию «искусства для искусства».
Творчество Г. входило в круг самых активных ист.-лит. интересов Н. С. Гумилева; как отмечают совр. комментаторы, он «явился едва ли не главным популяризатором творчества и, главное, имени Готье в русской культуре начала ХХ века: его усилиями во многом объясняется тот факт, что имя французского писателя <...> стало для читателей 1910-х годов легко “узнаваемым”, благодаря устойчивой связи с реалиями современной им культуры» (Баскер М., Вахитова Т. М., Зобнин Ю. В. и др. Примечания // Гумилев Н. ПСС: В 10 т. Т. 7: Статьи о литературе и искусстве. Обзоры. Рецензии / подгот. текстов и примеч. М. Ба- скера и др. М., 2006. С. 397). Осенью 1911 Гумилев опубл. ст. «Теофиль Готье» (Аполлон. 1911. № 9), написанную в жанре биографич. очерка, в 1914 перевел и издал сб. его стихов «Эмали и камеи» (1852), названный О. М. в ст. «Жак родился и умер!» (1926) в ряду лучших образцов совр. ему переводов на рус. язык. [Этому факту предшествовал прочитанный Гумилевым в нач. февраля 1913 на заседании романо-германского кружка в С.-Петербургском университете доклад «“Эмали и камеи” Теофиля Готье» (см.: Отчет о состоянии и деятельности Имп. С.-Петербургского университета за 1913 год. СПб., 1914. С. 384; ср. об этом эпизоде в переписке современников: Мочульский К. В. Письма к В. М. Жирмунскому / вступ. ст., публ. и примеч. А. В. Лаврова // НЛО. 1999. № 35. С. 160), к-рый О. М. вряд ли мог пропустить.] В акмеистич. манифесте Гумилева «Наследие символизма и акмеизм» (1913) Г. упомянут среди четырех «краеугольных камней» акмеизма - У. Шекспира, Ф. Рабле и Ф. Вийона - и охарактеризован как поэт, к-рый «для этой жизни нашел в искусстве достойные одежды безупречных форм» (Гумилев Н. ПСС: В 10 т. Т. 7: Статьи о литературе и искусстве. Обзоры. Рецензии / подгот. текстов и примеч. М. Баскера и др. М., 2006. С. 150).
/ Забыл о бесхарактерном Верлэне / И Теофиля принял в сонм богов» (1, 160). В свою очередь, интересной типологич. параллелью выступает факт устойчивого соединения имен Г. и О. М. нек-рыми современниками. Так, в рец. на 2-е изд. «Камня» (1915) Г. О. Гершенкройн писал, что как поэт О. М. «силен и независим, чтобы, по слову Готье, чеканить монеты своим собственным штампом»; тогда же М. А. Волошин в ст. «Голоса поэтов» (1917), открывающейся обширным пассажем о Г. и завершающейся фрагментом о мандельшт. поэзии, упомянул «юношеский, патетически расплавленный голос “Альбертюса”» Г. и отметил, что О. М. признает «только патетическую декламацию; его идеал <...> когда “расплавленный страданьем крепнет голос.”»; статья эта, возможно, отозвалась позднее в творчестве О. М.; см.: Никольская Т. Л., Левинтон Г. А. Примечания // Волошин М. Лики творчества / отв. ред. Б. Ф. Егоров, А. В. Мануйлов. Л., 1988. С. 771-775. Позднее, в статье «Французские влияния в новой русской поэзии. Бодлэр. Верлэн. Верхарн», опубл. 16.2.1918 в тифлисской газете «Кавказское слово», «преодолевший акмеизм» С. М. писал: «Я говорю о парнассизме. Он свил себе гнездо в цехе поэтов, где <...> появилось течение, выдвигавшее как образец поэзию Теофиля Готье (Гумилев, Мандельштам). После перевода Гумилевым книги “Эмали и Камеи” это течение несколько распространилось. Его сторонники противопоставили верленовской музыке требование внешней скованности стиха, лиризм они заменили продуманностью, искренность - искусственностью, от образа они требовали не музыкальной эмоции, а пластической неподвижности» (цит. по: Мандельштам О. ПССиП: В 3 т. Приложение: Летопись жизни и творчества / сост. А. Г. Мец при участии С. В. Василенко и др. М., 2014. С. 135). Вероятно, образность 1-й редакции мандельшт. стих. «Когда удар с ударами встречается. » (1910; 1, 233) семантически зависима от стих. Г. «Часы»; см.: Тименчик Р. Д. Еще раз о поэтическом диалоге Ахматовой и Мандельштама // Корни, побеги плоды. Мандельштамовские дни в Варшаве: В 2 ч. Ч. 2. М., 2015. С. 331. По предположению Н. И. Харджиева (Примечания // Стих. 1973. С. 272), набор романтич. имен («Ленор, Соломинка, Лигейя, Серафита») во втором «двустишии» стих. О. М. «Соломинка» («Я научился вам, блаженные слова.»; 1916) может восходить к кн. Г. о Ш. Бодлере лелеять розы» (Готье Т. Эмали и камеи. М., 1989. С. 31)] отозвался в первом стих. мандельшт. цикла «Армения» (1930): «Ты розу Гафиза колышешь» (3, 35). Название этого сборника может быть скрыто и в «Путешествии в Армению» (193132) во фрагменте: «Люблю мусульманские эмали и камеи» (3, 204), окруженном отчетливым набором ассоциативных связей с творчеством Гумилева; см.: Левинтон Г. А. Ре- мизовский подтекст в «Четвертой прозе» // Лотмановский сб. 1. М., 1995. С. 603-604; более широкий типологич. ряд см. в: Богомолов Н. А. Батюшков, Мандельштам, Гумилев. Заметки к теме // Богомолов Н. А. От Пушкина до Кибирова: Статьи о русской литературе, преимущественно о поэзии. М., 2004. С. 114-115. Встраивающееся в данный контекст «Путешествие в Армению» не может не ассоциироваться с др. смысловыми составляющими творчества Г., о к-ром Гумилев писал: «Видное место среди его произведений занимают его “Путешествия”. Италия, Испания, Россия, Константинополь, Восток ожили в них с их природой, искусством, памятниками, со всеми запахами и красками» (Гумилев Н. ПСС: В 10 т. Т. 7: Статьи о литературе и искусстве. Обзоры. Рецензии. С. 104). Так, в частности, экземпляр кн. Г. «Путешествие в Италию» на франц. яз. (Gautier Th. Voyage en Italie. Nouvelle ed. P., 1912) хранился в личной библиотеке О. М. (см.: Фрейдин Ю. Л. «Остаток книг»: библиотека О. Э. Мандельштама // Слово и судьба. С. 234); именно это соч. могло повлиять на формирование актуального в мандельшт. худож. мире мотива путешествия, к-рое, «отрываясь от географических или биографических ориентиров, преобразуется в путешествие по пластам мировой культуры» (Петрова Н. Литература в неантропоцентрическую эпоху. Опыт О. Мандельштама. Пермь, 2001. С. 107).
С. Г. Шиндин.