Герцен Александр Иванович
ГЕРЦЕН (осн. псевд. Искандер) Александр Иванович (25.3.1812, Москва - 9.1.1870, Париж), прозаик, публицист, мемуарист, полит. мыслитель. По мнению Н. М., для О. М. произведения Г. - «это одно из формообразующих влияний его жизни». Сама она указывала на «следы активного чтения Герцена», присутствующие в «Шуме времени» (1923) О. М., в его стих. «Язык булыжника мне голубя понятней...» (1923), где образ «нежных львят» Великой франц. рев-ции восходит к образу «львенка исполинской революции» из 13-й главы «Былого и дум» Г., а также - «в переводах» О. М. «из Барбье и в понимании» О. М. «роли искусства» в жизни общества. Описание во 2-й строфе стих. О. М. «Ахматова» (1914) голоса этой поэтессы, подобного голосу франц. актрисы Э. Рашель, перекликается со следующими строками Г. о Рашель: «А голос - удивительный голос! - он умеет приголубить ребенка, шептать слова любви и душить врага, голос, который походит на воркование горлицы и крик уязвленной львицы» (Герцен А. И. ПСС. Т. 5. М., 1955. С. 53; ср. с «цеховым» прозвищем А. А. Ахматовой - «Гу- мильвица»). Многочисл. отсылки к произв. Г. в стих. О. М. «1 января 1924» зафиксированы О. Роненом. По его же наблюдению, назв. города «Малинов» из «Египетской марки» (1927) О. М. до этого встречается в «Истории одного молодого человека» Г. Первое упоминание о Г. в произведениях О. М. приходится на 1922, когда в ст. «Пшеница человеческая», обыгрывая известную формулу К. Маркса «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма», О. М. предложил читателю вспомнить «Герцена, не мировоззрение его, а его европейскую домовитость - он бродил по странам Запада, как хозяин по огромной родной усадьбе». В 1923 О. М. завершил свою заметку о поэзии Б. Л. Пастернака отсылкой к знаменитому эпизоду 4-й главы 1-й ч. «Былого и дум»: «Герцен и Огарев, когда стояли на Воробьевых горах мальчиками, испытывали физиологически священный восторг пространства и птичьего полета. Поэзия Пастернака рассказала нам об этих минутах». В этом же году в «Шуме времени» «патетический в своем западничестве Герцен, чья бурная политическая мысль всегда будет звучать, как бетховенская соната», изображен в качестве предвестника рев. деятельности Б. Н. и Б. Б. Синани (ср.: Шиндин С. Г. Бетховенская тема в контексте художественного мира Мандельштама // Мандельштамовские дни. С. 90-91). В «Четвертой прозе» (1930) О. М., спровоцированной его затяжным конфликтом с писат. организациями, Г. предстает сразу в неск. ипостасях. Во-первых, в ипостаси символич. хозяина «Дома Герцена», где селили советских литераторов и где жил сам О. М. (отсюда в «Четвертой прозе» пассаж с иронич. реминисценцией из либретто к «Евгению Онегину»: «Кажется, в вашем доме... Вы как хозяин в некотором роде отвечаете...»). Во-вторых, в ипостаси предшественника О. М. в литературе (отсюда в «Четвертой прозе» отсылка к реплике В. В. Маяковского, обращенной к А. С. Пушкину из стих. Маяковского «Юбилейное»: «Александр Иванович Герцен!.. Разрешите представиться...»). В-третьих, в ипостаси писателя, в полный голос сформулировавшего вопрос «Кто виноват?», ключевой для «Четвертой прозы» (ср. с заглавием мемуарной заметки, излагающей обстоятельства, положенные в основу «Четвертой прозы»: Мандельштам Н. Я. Кто виноват? // Н. Я. Мандельштам. Т. 2. С. 839-841). В-четвертых, в ипостаси барина-западни- ка, к к-рому тщетно апеллирует с жалобами традиционно унижаемый автор-еврей: «Александр Иваныч! Барин! Как же быть? Совершенно не к кому обратиться...». Скрытую автополемику с «Четвертой прозой» содержит стих. О. М. «Жил Александр Герцович...» (1931), в к-ром имя и образ A. Г. Беккермана, реального евр. музыканта, современника О. М., «юмористически» и «травестийно» совмещены с именем и образом Г.
Лит.: Jerusalem, 1983.
О. А. Лекманов.