‹ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА›
Детская литература вещь трудная. С одной стороны, нельзя допускать очеловеченья зверей и предметов, с другой — надо же ребенку поиграть, а он — бестия — только начнет играть, сразу ляпнет и что-нибудь очеловечит. За детской литературой нужен глаз да глаз. Здесь нужна научная постановка дела и хорошо подготовленные, опытные пожилые женщины. Одна знакомая научно-подготовленная старушка до такой степени овладела идеологией, что ее буквально рвут на части. Теперь она консультант и всюду заседает, утвержденная ГУСом. Выдвинулась она не сразу, хотя данные у нее были выигрышные: во-первых, она сама когда-то была ребенком, во-вторых, отличалась незаурядной для своих лет живостью ума. Старушка эта была с виду обыкновенная, довольно аккуратная, содержала себя самостоятельно и с шестидесяти лет жила литературным трудом.
Но и она не сразу попала в точку и долго бродила вокруг да около. Сначала она думала, что можно жарить по старине, и принесла в журнал совершенно негодную и вредную сказку. Буквально все насекомые и звери в этой сказочке что-нибудь говорили, кузнечики во фраках услужали какому-то принцу, заяц бил в барабан. Прочитавшему эту сказочку становилось мутно, словно его опоили ромашкой. Сказать по правде, это было черт знает что.
— Заяц у вас еще туда-сюда, — сказал переутомленный секретарь, — все-таки барабан — трудовой процесс...
Старушка вернулась домой и быстро себя перевоспитала. Следующий раз она принесла такую сказку, в которой овцы и бараны стеснялись произносить «бэ» и «мэ».
По ходу сказки овца молча отращивала шерсть для полезного употребления. Ввиду такого оборота, к старушке вышел сам редактор и выразился неопределенно:
— В производственном плане, но скучновато...
В ту ночь старушке приснился сон. Она видела зайца-барабанщика, который стриг овцу, собирая шерсть на барабан, а потом отнес ее в какую-то коллегию, где долго говорили, нюхали шерсть и разошлись поздно вечером...
‹1928 — 1929?›
Примечания
AM).
По всей вероятности, пародийный отклик поэта на гонения на детскую литературу во 2-й пол. 20-х гг. Вдохновителем этой травли была Н. К. Крупская, стоявшая в эти годы во главе ГУСа — Государственного Ученого Совета. Так, "Мойдодыр" К. Чуковского интерпретировался как оскорбительный выпад против трубочистов, в его же "Крокодиле" обнаруживали гимн корниловскому мятежу, а в "Мухе-цокотухе" — одновременно монархические и кулацкие настроения (см.: Чуковский К. И. Собр. соч. в 6 тт., т. 1. М., 1961, с. 541- 543; Борьба с "чуковщиной". Документы по истории литературы 20-х годов // Горизонт, 1991, № 3, с. 17-25, публ. Е. Ц. Чуковской) .