МАКС БАРТЕЛЬ. ЗАВОЮЕМ МИР!
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
На примере Бартеля мы видим, как историческая необходимость создает классового поэта из чуждого материала, перерабатывая в горниле классовой борьбы идеалистическую психологию, преодолевая символизм и заставляя служить интересам масс весь арсенал буржуазной поэтики.
В Германии пролетарская поэзия возникла путем отщепления от глыбы бюргерской символической поэзии. В Бартеле еще свежа эта трещина: так блестит свежестью излома только что отбитый кусок кварца.
Кто предки Бартеля? С одной стороны, вся вековая мудрость германского символизма с ее родоначальником Гёте, а с другой — Фрейлиграт, Гервег и немногие другие литературные одиночки-революционеры.
Поэзия Бартеля, как он сам признает в предисловии к «Arbeiterseele» («Душа рабочего»), есть точное отображение душевного перелома тех элементов рабочего юношества, которые можно назвать пролетарской интеллигенцией, перелома весьма длительного: от первых его моментов, когда это юношество призвала в свои ряды партия, и дальше, по всем извилинам революционного пути.
Между культурой и рабочей молодежью стоит решетка государства и классового насилия. «Решетку» надо разбить.
Тоска по обетованной стране культуры, которую должен завоевать пролетариат, напоминает у Бартеля тягу старших немецких поэтов к Италии, к блаженному югу. В его «Утопии» — жгуче-синее небо, растут лавры и т. п.
Это — классовый романтизм культуры, оправданный временно противоречием в самом существе положения германской рабочей массы.
В лице Бартеля германская поэзия, насыщенная музыкой и мощным чувством природы (чувством космическим), пошла на службу революции. Интересно, как пульсируют у Бартеля самые обычные «поэтические» образы: так, например, лес неоднократно становится у него, с глубокой внутренней логикой, воплощением коллективной мощи и действия:
И брызнет сок из муравьиной,
Из черной мастерской корней,
И разольется до вершины
В зеленых щупальцах ветвей!2
«Марта», поэта 19-го года, подобно тому, как Барбье был вынесен на гребне революции 1830 года.
Жажда действия, стыд бессилия, братский укор русского примера, вся нравственная трагедия на этот раз уже не одной молодежи, а мучительно созревшего класса, — все это выражено Бартелем позднейшего периода с чисто германской мужественностью.
Когда читаешь Бартеля, нельзя забывать огромное значение песни в общественной жизни Германии. Певческие союзы (gesangvereine) в буржуазных, студенческих и рабочих кругах Германии — политическая сила, агитационные аппараты.
И Бартель своими стихотворными брошюрками: «Revolutionäre Gedichte» («Стихи революции»), собранными в «Утопии», обращается не просто к массе, а к поющей массе. Формально — выученик германского символизма, исторически — ученик войны и русской революции, он пытается претворить ее в кровь и голос германского пролетариата.
1925
Примечания
О. Э. Мандельштама. Л.—М.: ГИЗ, 1925, с. З -5. Без подписи (атрибуция А. Г. Меца). Книга вышла в июне 1925 г. Перепеч.: Материалы к биографии.
Бартель, Макс (1893-1975) — см. коммент. к №№ 116-166.
— немецкие политические поэты периода революции 1848 г. В 1920-х -1930-х гг. вышли книги их переводов: Фрейлиграт Ф. Избранные стихотворения. Пер. С. Заяицкого. Харьков: Пролетарий, 1924; Он же. Мертвые живым. Пер. М. Зенкевича. М.—Л.: ГИХЛ, 1931; М.: Жургаз, 1932; Гервег Г. Стихи живого человека. Пер. Б. Пастернака. М.: ГИЗ, 1925.
Германский "Март" — революция 1919 г. в Германии.
1 Решетка — излюбленный Бартелем символ: см. его «Страну за решеткой» .
2 Из ст-ния N 145.